Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления - [30]

А через несколько лет в Польше произошла следующая история. Польские власти арестовали уцелевшего узника Белостокского гетто Берла Шацмана, предъявив ему обвинение в выдаче немцам в августе 1943 г. бункера на Хмельной, 7. Обвинение это энергично поддерживали известные подпольщицы Белостокского гетто Рива Войсковская и Марыля Ружицкая (обе они в августе 1943 г. находились в лесу, в партизанах, а не в гетто). В пользу обвинения говорили две важные улики: во-первых, показание гестаповца Фридля о том, что человек, выдавший им бункер, имел при себе сапожный инструмент, а Берл Шацман был сапожником; во-вторых, 19 августа 1943 г. Шацман был в бункере. Гитлеровцы расстреляли всех вытащенных из бункера, кроме Шацмана. Как будто один из немцев шепнул что-то старшему офицеру, указав на Шацмана. Офицер приказал вывести Шацмана из строя обреченных.

Тем не менее эти улики были косвенными. Сапожников в гетто было много, а Шацман был не просто сапожником, а мастером высшего класса. Он изготовлял великолепные сапоги, и немцы это знали и пользовались его услугами. Кроме того, не было доказано, что Шацман покидал бункер (а только так он мог выдать немцам его расположение). Поэтому подпольщики и партизаны Павел Кожец и Калмен Варакин (юрист по образованию) настойчиво защищали Шацмана. Я познакомился с Берлом Шацманом весной 1944 г. Наши девушки-подпольщицы помогли ему бежать из тюрьмы, в которой немцы держали ценных специалистов. Девушки помогли уйти из города еще одному еврею, кузнецу по специальности (он прятался в подвалах костела Святого Роха). По просьбе девушек я встретил Шацмана и кузнеца в лесу у Белостока. Когда в штабе бригады, в котором я тогда находился в должности разведчика, узнали, что Берл Шацман — сапожник высшей квалификации, его через некоторое время переправили в штаб командующего Белостокским партизанским соединением генерала Филиппа Капусты. Там он шил сапоги для высших партизанских командиров. Надо признать, что Шацман был очень ловким и изворотливым человеком. В декабре 1945 г. я встретился с ним в Москве, в которой он временно жил до отъезда в Польшу. Используя репутацию бывшего подпольщика и партизана, Шацман познакомился с некоторыми деятелями Еврейского антифашистского комитета. Он сказал мне, что со мной хочет встретиться крупный деятель еврейской культуры, литературовед и писатель профессор Нусинов (позже репрессированный). Профессор принял нас очень тепло и попросил меня рассказать о буднях партизанского отряда «Форойс» — Нусинов собирался написать пьесу о еврейских партизанах. Думая о Берле Шацмане, я вспоминаю, что всем своим обликом и поведением он вызывал отрицательные эмоции. Он был очень низкого роста, с хитрым, плутоватым лицом, маленькими бегающими глазами. К тому же был хвастлив и не внушал доверия. И тем не менее я склонен поддержать Павла Кожеца и Калмена Варакина: косвенные улики, неприятный характер и нерасполагающая внешность не могут заменить прямых доказательств. Вина Шацмана не была доказана.)

Во многих боях активно участвовали подростки и даже дети. Среди них были Ханка Стрыковская, Бася Качальская, Хацкел, Гальтер, дети подпольщиков Мика Датнер, Леля Лерман, Яша Якубович. Самыми юными повстанцами были Леля Лерман, дочь подпольщика Израиля Лермана, и одиннадцатилетняя Бира Шурек, дочь подпольщицы Хели Шурек. Дети расклеивали воззвания штаба самообороны к населению, подносили патроны и гранаты, участвовали в поджоге фабрик, действовали как связные. Старшие из них, подростки Гальтер, Якубович, Хацкел и другие, участвовали в боях с оружием в руках.

Только 20 августа, на пятый день боев, пал последний организованный очаг восстания — штаб самообороны на улице Теплой. Здесь находились оба коменданта восстания — Даниель Мошкович и Мордехай Тененбаум. Когда боеприпасов не стало, у защитников штаба осталось лишь одно средство — поджечь все вокруг. Фашисты с помощью пожарных пытались локализировать огонь. В соответствии с наиболее распространенной версией, после подавления основных сил восставших Мошкович и Тененбаум застрелились. Вместе с ними погибла их связная Франка. Непокоренной осталась лишь больница на улице Фабричной, превращенная восставшими в полевой лазарет, куда доставляли раненых. О них заботились главврач Овадия Каплан, врачи Тобиаш Цитрон, Гуревич, Закс, Холендерский, медсестры Баникер, Перецкая, Поля Длугач, санитарка Ханка Элистер и другие. Каратели двинулись к больнице. Им преградила дорогу группа самообороны во главе с Ханкой Левинсон. Здесь же находились активные подпольщики Соломон-Лазарь Якубович с сыном, Франка Френкель, потерявший в бою руку инженер Саревич с женой, Рита Варшавская и член штаба самообороны Лейб Мандельблит, получивший ранение в шею.

Завязался еще один неравный бой. Когда фашисты подавили здесь сопротивление, они зверски расправились как с повстанцами, так и с ранеными и больными. Расправой руководил лично «бестия Фридль».

Итак, активное сопротивление фашистам продолжалось шесть дней[21]. Погибло подавляющее большинство восставших, в том числе оба коменданта, почти весь штаб самообороны, многие члены и командиры боевых групп, присоединившиеся к ним люди.