Жизнь холостяка - [94]
Понимая, что за столом меньше будет чувствоваться неловкость, каждый угадал намерения капитана вольтижеров. Все устремились в длинную низкую залу ресторана Лакруа, выходившую окнами на рыночную площадь. Сотрапезники быстро уселись за стол, и два противника оказались друг против друга, чего и добивался Филипп. Несколько молодых людей из города, и особенно бывшие «рыцари безделья», обеспокоенные тем, что должно было произойти во время банкета, прогуливались, разговаривая об опасном положении, в которое Филипп сумел поставить Максанса Жиле. Они сожалели об этой стычке, но считали дуэль, безусловно, неизбежной.
Все шло хорошо до десерта, хотя оба борца, несмотря на видимое оживление, царившее за обедом, соблюдали какую-то настороженность, довольно похожую на беспокойство. В ожидании ссоры, повод к которой и тот и другой должны были придумать, Филипп проявлял удивительное хладнокровие, а Макс — легкомысленную веселость, но знатоки понимали, что каждый из них играет роль. Когда десерт был подан, Филипп сказал:
— Наполните ваши стаканы, друзья мои. Я прошу позволения провозгласить первый тост.
— Он сказал «друзья мои», не наливай своего стакана, — шепнул Ренар на ухо Максу.
Макс налил себе вина.
— За великую армию! — воскликнул Филипп с неподдельным энтузиазмом.
— За великую армию! — повторили в один голос все сотрапезники.
В эту минуту на пороге залы появилось одиннадцать простых солдат — среди которых были Бенжамен и Куский, — повторявшие: «За великую армию!»
— Войдите, ребята, будем пить за его здоровье, — сказал Потель.
Старые солдаты вошли и стали позади офицеров.
— Ты видишь отлично, что он не умер, — сказал Куский отставному сержанту, безнадежно оплакивавшему агонию императора, которая наконец завершилась.
— Я провозглашаю второй тост, — сказал командир Миньоне.
В ожидании собутыльники занялись блюдами со сладким. Миньоне встал.
— За тех, кто стремился восстановить его сына[66]! — сказал Миньоне.
Все, за исключением Максанса Жиле, приветствовали Филиппа, подняв стаканы.
— Теперь позвольте мне, — сказал Макс, вставая.
— Макс! Макс! — заговорили бывшие снаружи.
Глубокое молчание воцарилось в зале и на площади, потому что характер Макса давал повод предполагать, что он бросит вызов.
— За то, чтобы мы все встретились в этот день в будущем году! — И он с иронией поклонился Филиппу.
— Дело завязывается, — сказал Куский своему соседу.
— В Париже полиция не позволяла вам устраивать такие банкеты, — сказал Потель Филиппу.
— Какого черта ты поминаешь о полиции в присутствии подполковника Бридо? — заметил Максанс Жиле с явной издевкой.
— Ну, уж ваш друг не хотел вас задеть, успокойтесь, — ответил Филипп, язвительно улыбаясь.
Стало так тихо, что слышно было, как муха пролетит.
— Полиция опасается меня настолько, что выслала в Иссуден, где я имел удовольствие снова встретиться со старыми удальцами; но, надо признаться, здесь не очень-то развлечешься. Я, как человек, который не чуждался любовных делишек, здесь совершенно их лишен. Но в конце концов я накоплю денег на девочек, а то ведь я не принадлежу к числу тех, кому пуховик служит доходной статьей. Мариетта из Большой оперы стоила мне бешеных денег.
— Это вы намекали на меня, дорогой подполковник? — спросил Макс, метнув на Филиппа взгляд, подобный электрическому току.
— Понимайте, как хотите, командир Жиле, — ответил Филипп.
— Подполковник, два моих друга, присутствующие здесь, Ренар и Потель, условятся завтра...
— ...с Миньоне и Карпантье, — подхватил Филипп, указывая на своих соседей.
— А теперь, — сказал Макс, — вернемся к нашим тостам!
Оба противника не повышали голоса и разговаривали обычным тоном — торжественным было только молчание, с которым их слушали.
— Да, вот еще что, — сказал Филипп, обернувшись к простым солдатам, — помните, что наши дела не касаются горожан. Ни слова о том, что здесь произошло. Это должно остаться в среде старой гвардии.
— Они будут молчать, подполковник, — заверил его Ренар, — я отвечаю за них.
— Да здравствует его сын! Да взойдет он на французский престол! — воскликнул Потель.
— Смерть англичанам! — крикнул Карпантье.
Этот тост имел исключительный успех.
— Позор Гудсону Лоу[67]! — поддержал капитан Ренар.
Конец обеда прошел прекрасно, возлияния были весьма обильны. Оба противника и их четыре секунданта сочли для себя вопросом чести, чтобы эта дуэль, где дело шло об огромном состоянии и о судьбе двух человек, столь выдающихся своею храбростью, не имела ничего общего с обычными столкновениями. Два джентльмена не могли бы вести себя лучше, чем Макс и Филипп. Таким образом, местные молодые люди и горожане постарше, толпившиеся на площади, были обмануты в своих ожиданиях. Все сотрапезники, как настоящие военные, хранили самое глубокое молчание о происшедшем за десертом. В десять часов каждый из противников узнал, что оружием была избрана сабля. Встреча была назначена в восемь часов утра за церковью Капуцинов. Годде, принимавшего участие в банкете в качестве бывшего военного врача, попросили присутствовать на дуэли. Секунданты решили, что при любых обстоятельствах схватка не должна длиться более десяти минут.
