Жизнь Греции. История цивилизации - [98]
В месяце посидеоне Афины справляли Италои — праздник первин урожая; в гамелионе — Леней, посвященные Дионису. В анфестерионе наступал черед трех важных торжеств: Малых, или приуготовительных Мистерий, Диасий, или жертвоприношения Зевсу Милихию, и — прежде всего — Анфестерий, или праздника цветов. Во время этого трехдневного дионисийского празднества вино текло рекой, и все были более или менее пьяны[716]; устраивались состязания в винопитии, и улицы оглашались шумом оживленных пирушек. Жена царя-архонта подъезжала к храму, восседая в повозке рядом с изображением Диониса, и справляла с ним брак, символизировавший союз бога с Афинами. Этот радостный обряд омрачался отголосками страха и умилостивлением мертвых; живые приступали к торжественной трапезе в память о своих предках и оставляли для них горшки, наполненные едой и питьем. В конце праздника народ изгонял из дома духов усопших, произнося формулу экзорцизма: «Души мертвых — прочь из дома. Анфестерии прошли», — слова эти вошли в пословицу, при помощи которой отделывались от назойливых нищих[717].
На девятый месяц. — элафеболион — приходились Великие Дионисии, учрежденные Писистратом в 534 году; в тот год Феспид впервые поставил на афинской сцене драму, ставшую частью праздника. Был конец марта, в воздухе пахло весной, на море открывалось судоходство, город затопляли купцы и гости, благодаря которым резко возрастала посещаемость церемоний и зрелищ. Все дела приостанавливались, все суды закрывались; узников выпускали на свободу разделить общий праздник. Пышно одетые афиняне всех возрастов и классов участвовали в шествии, которое доставляло статую Диониса из Элевтер и помещало ее в театре, посвященном богу. Богатые правили колесницами, бедняки шли пешком; за ними следовала долгая череда животных, предназначенных в дар богам. К процессии присоединялись хоры из городов Аттики, состязавшиеся в пении и пляске. В десятый месяц — мунихион — Афины праздновали Мунихии, и каждый пятый год Аттика справляла Бравронии в честь Артемиды. В таргелионе проводились Таргелии, или праздник жатвы хлебов. На двенадцатый месяц — скирофорион — приходились праздники Скирофорий, Арретофорий, Диполий и Буфонцй. Не все они справлялись ежегодно. Но даже те, что отмечались раз в четыре года, давали живительное отдохновение от повседневных трудов.
Схожие праздники имелись и в других государствах; что же касается сельской местности, то здесь каждый сев и каждая жатва встречались праздничными пиршествами. Крупнейшими из всех были общегреческие (панэллинские) праздники — panegyreis, или всесобрания. На Микале справлялись Панионии, на Делосе — праздник Аполлона, в Дельфах — Пифийское празднество, Истмийское празднество — в Коринфе, Немейское — близ Аргоса, Олимпийское — в Элиде. На них устраивались межгосударственные игры, но в основе своей они были праздниками. Греции повезло, что у нее была достаточно человечная (по крайней мере, в позднейшие дни) религия, которая радостно и творчески сочеталась с искусством, поэзией, музыкой, играми и даже — в конечном счете — с моралью.
VIII. Религия и этика
На первый взгляд, греческая религия не оказала значительного влияния на нравственность. В начале то была скорее магическая, нежели этическая система, какой, в значительной мере она и оставалась до самого конца; правильно исполненный ритуал был важнее добродетельного поведения, и сами боги — на Олимпе или на земле — не были образцами честности, целомудрия и кротости. Даже Элевсинские таинства, пусть и дарившие надежды на сверхъестественное, ставили спасение в зависимость от ритуальных очищений, а не от добродетельной жизни. «Вор Патекион, — говорил саркастический Диоген, — получит после смерти лучший удел, чем Агесилай или Эпаминонд, потому что Патекион принял посвящение в Элевсине»[718].
Как бы то ни было, в наиболее важных нравственных отношениях греческая религия оказывала тонкую помощь народу и государству. Очистительный ритуал — при всем своем внешнем формализме — служил воодушевляющим символом нравственной гигиены. Боги оказывали добродетели общую, пусть смутную и непостоянную, поддержку; они не одобряли злодейства, платили возмездием за гордыню, защищали странников и молящих, грозно блюли святость клятв. Считалось, что Дика карает любое злодеяние, а жуткие евмениды преследуют убийц, — например, Ореста, — ввергая их в безумие или лишая жизни. Центральным деяниям и установлениям человеческой жизни — рождению, свадьбе, семье, роду, государству — религия придавала сакраментальное достоинство, спасая их от хаоса опрометчивых вожделений. Поклоняясь и воздавая почести мертвым, поколения связывались воедино скрепляющей неразрывностью обязательств, так что семья была не просто парой супругов вместе с их детьми и даже не патриархальным сообществом родителей, детей и внуков, но священным союзом и преемственностью крови и огня, которые уходили глубоко в прошлое и будущее и сплачивали мертвых, живых и нерожденных в священное целое крепче; чем любое государство. Религия не только делала рождение детей священным долгом перед мертвыми, но и поощряла его, грозя бездетному тем, что потомки не предадут его земле и не будут ухаживать за его могилой. Пока религия сохраняла свое влияние, греческий народ — как худшие, так и лучшие его представители — размножался бодро и энергично; таким образом, при помощи беспощадного естественного отбора сохранялись сила и качество крови. Религия и патриотизм были связаны друг с другом тысячами впечатляющих обрядов; бог или богиня, которым воздавались наибольшие почести при проведении публичной церемонии, были апофеозом города; любой закон, любое народное собрание или заседание. суда, любое важное военное или правительственное мероприятие, любые школы и университеты, любая экономическая или политическая ассоциация были окружены религиозными церемониями и взывали к богам. Во всех этих случаях греческая религия использовалась общиной и племенем как защита от природного эгоизма индивидуума.
