Жизнь Греции. История цивилизации - [230]

V. Успехи Македонии

Пока Тимолеонт в последний раз восстанавливал демократию в древней Сицилии, Филипп разрушал ее на материке. Несмотря на культурное гостеприимство Архелая, когда на македонский престол взошел Филипп (359), Македония по-прежнему была преимущественно варварской страной, населенной стойкими, но неграмотными горцами; и действительно, хотя официальным ее языком был греческий, за всю свою историю она не подарила Греции ни одного писателя, художника, ученого или философа.

Проведя три года у родственников Эпаминонда в Фивах, Филипп впитал чуточку культуры и множество военных идей. У него были все добродетели, кроме тех, что создает цивилизация. Филипп обладал крепким телом и волей, был атлетичен и статен; он напоминал величественного зверя, пытавшегося при случае строить из себя афинского джентльмена. Как и его прославленный сын, он был человеком неистового темперамента и исключительной щедрости, очень любившим сражения, а еще больше — крепкие напитки. В отличие от Александра, он питал слабость к смеху и веселью и назначил на высокую должность раба, который его позабавил. Он любил мальчиков, но еще больше — женщин и женился так часто, как только мог. Некоторое время он довольствовался единобрачием с Олимпиадой — дикой и прекрасной молосской царевной, подарившей ему Александра; но позднее у него появились другие увлечения, и Олимпиада погрузилась в думы о мщении. Но более всех ему были по душе рослые мужчины, способные целый день рисковать жизнью и проводить с ним полночи, играя и бражничая. Филипп действительно был (до Александра) храбрейшим из храбрецов и оставлял частичку себя на каждом поле боя. «Что за человек! — восклицал злейший из его врагов Демосфен. — Ради власти и могущества он потерял глаз, изувечил плечо, у него парализованы рука и нога»[1743]. Он был рассудителен и хитер, умел терпеливо дожидаться своего шанса и достигать отдаленных целей, решительно преодолевая любые трудности. Он был любезным и коварным дипломатом; ему ничего не стоило нарушить обещание, тем более что он всегда был готов дать другое; он не признавал нравственности в политике и считал ложь и подкуп гуманной заменой кровопролитию. Но, победив, он проявлял мягкость и обычно предлагал разбитым грекам лучшие условия, чем они выдвигали друг перед другом. За исключением упрямца Демосфена, все, кто с ним встречался, испытывали к нему добрые чувства и считали его самым сильным и интересным человеком своего времени.

Его власть представляла собой аристократическую монархию, в которой полномочия царя ограничивались сроком его телесного и умственного превосходства, а также желанием знати его поддерживать. Восемьсот феодальных баронов являлись «спутниками царя»; то были крупные землевладельцы, презиравшие городское, скученное, книжное существование, и когда с их согласия царь объявлял войну, они прибывали из своих поместий физически подготовленными и опьяненными отвагой. Они служили в царской коннице, объезжая кровных скакунов Македонии и Фракии и обучаясь под руководством Филиппа сражаться сплоченным подразделением, которое мгновенно и дружно изменяло свою тактику по слову командира. Наряду с ними в войско входила пехота, состоявшая из закаленных охотников и крестьян, построенных в фаланги: шестнадцать рядов воинов выставляли свои пики поверх голов (или устанавливали их на плечи) бойцов предыдущего ряда, что превращало каждую фалангу в железную стену. Семиметровая пика была утяжелена с тыльной части, и когда ее держали поднятой кверху, она выдавалась на пять метров. Между рядами воинов сохранялся интервал в один метр, и поэтому пики первых пяти рядов выступали перед фалангой, а пики трех первых рядов имели лучший предел досягаемости, нежели двухметровые дротики ближайшего греческого гоплита. Метнув пику, македонский воин сражался коротким мечом и был защищен латунным шлемом, кольчугой, наголенниками и легким щитом. За фалангой шел полк вооруженных по старинке лучников, пускавших стрелы над головами копейщиков; за ними двигался осадный обоз с катапультами и стенобитными таранами. Упорно и терпеливо — выступая для Александра-Фридриха в роли Фридриха Вильгельма I — Филипп обучал свою десятитысячную армию, готовя мощнейшее боевое орудие из всех, какие только знала Европа.

С помощью этой силы он был полон решимости объединить под своим началом всю Грецию; затем, опираясь на помощь Эллады, он намеревался пересечь Геллеспонт и изгнать персов из греческой Азии. На каждом шагу, приближавшем его к этой цели, он сталкивался с серьезным противником — эллинской любовью к свободе, и, пытаясь преодолеть это сопротивление, за средствами он почти забыл о цели. Он сразу же вступил в конфликт с Афинами, попытавшись овладеть афинскими городами на македонском и фракийском побережье; мало того, что эти города стояли на его пути в Азию, они еще контролировали богатые золотые рудники и облагаемую пошлинами торговлю. Пока Афины были заняты «Союзнической войной», покончившей с их второй империей, Филипп захватил Амфиполь (357), Пидну и Потидею (356), а на протесты афинян ответил комплиментами афинской литературе и искусству. В 355 году он занял Метону, потеряв во время осады глаз; в 347, после продолжительной кампании, не обошедшейся без сутяжничества и подкупа, он взял Олинф. Отныне Филипп подчинил своей власти все европейское побережье Северной Эгеиды, ежегодно получал тысячу талантов с фракийских рудников