Жизнь Греции. История цивилизации - [216]

Вступив на политическую арену после смерти Перикла, он застал всего одного соперника — богатого и благочестивого Никия. Но Никйй стоял на стороне аристократии и мира; поэтому Алкивиад решил занять сторону коммерческих классов и проповедовать империализм, будивший афинскую гордость; Никиев мир был дискредитирован в глазах Алкивиада уже тем, что носил имя его конкурента. В 420 году он был избран одним из десяти стратегов и приступил к тем амбициозным планам, которые вновь ввергли город в войну. Пока народное собрание бурно приветствовало Алкивиада, мизантроп Тимон радостно предрекал великие бедствия[1657].

V. Сицилийская авантюра

Труды Перикла были разрушены фантазией Алкивиада. Афины оправились от эпидемии и войны, и торговля вновь свозила в город богатства Эгеиды. Но закон жизни — саморазвитие; ни тщеславие, ни империя никогда не довольствуются тем, что имеют. Алкивиад мечтал о новых территориях для Афин в Италии и Сицилии; в богатых тамошних городах Афины нашли бы зерно, сырье и людскую силу; оттуда они могли бы контролировать подвоз продовольствия на Пелопоннес, а подати, сделавшие Афины богатейшим городом Греции, можно было бы удвоить. Тягаться с ними могли только Сиракузы, и мысль эта была тяжка для афинян. Захватив Сиракузы, они овладели бы всем западным Средиземноморьем, и в город пришла бы такая роскошь, какая и не снилась Периклу.

В 427 году, подражая материку, Сицилия разделилась на враждующие лагеря: один — под предводительством дорийских Сиракуз, другой — ионийских Леонтин. Леонтины послали Горгия за помощью в Афины, но Афины были тогда слишком слабы, чтобы пойти на это. Теперь, в 416 году, Сегеста отрядила в Афины посланников, сообщавших, что Сиракузы замышляют поработить всю Сицилию, подчинить остров власти дорийцев и поддерживать Спарту продовольствием и деньгами в случае возобновления большой войны. Алкивиад ухватился за предоставившийся шанс. Он доказывал, что сицилийские греки безнадежно разобщены, даже внутри каждого города; толика отваги — и не составит труда присоединить к империи весь остров; империя нуждается в росте, иначе неизбежен ее закат; для закалки расы господ время от времени совершенно необходима маленькая война[1658]. Никий умолял Собрание не доверяться тому, чья расточительность толкает на сумасшедшие замыслы; но в тот день верх одержали красноречие Алкивиада и воображение народа, добившиеся к тому времени опасной свободы от нравственных угрызений. Собрание объявило Сиракузам войну, проголосовало за снаряжение огромного флота и, чтобы сделать разгром несомненным, разделило командование между Алкивиадом и Никием.

Приготовления велись со свойственной войне лихорадочностью, и отплытия флота ожидали как праздника патриотизма. Но незадолго до назначенного дня странное происшествие потрясло город, утративший большую часть благочестия, но благополучно сохранивший свои суеверия. Неизвестные лица под покровом ночи отбили носы, уши и фаллосы со статуй бога Гермеса, поставленных перед общественными зданиями и многими частными жилищами в качестве символа плодородия и стража дома. Взволнованный следователь предал гласности ненадежные показания поселенцев и рабов, свидетельствовавших о том, что выходку учинили пьяные дружки Алкивиада во главе с ним самим. Молодой полководец заявил о своей невиновности и потребовал немедленного суда, чтобы обвинения подтвердились или были опровергнуты до отплытия флота; но враги Алкивиада, предвидя его оправдание, добились отсрочки процесса. Итак, в 415 году великая флотилия вышла в море; во главе ее стоял робкий пацифист, ненавидевший войну, и дерзкий милитарист, чьи таланты пропадали втуне из-за разделения командования и боязни моряков, что он навлек на себя гнев богов.

Флот находился в пути несколько дней, когда были добыты новые показания — столь же малодостоверные, как и прежние, — уличавшие Алкивиада и его друзей в нечестивом подражании Элевсинским таинствам. По настоянию разъяренного народа собрание выслало быстроходную галеру «Саламиния» с приказом перехватить Алкивиада и доставить его на суд. Алкивиад согласился с волей собрания и пересел на «Саламинию»; но когда судно причалило в Фуриях, он тайно выбрался на берег и ускользнул. Сбитое с толку собрание изгнало Алкивиада из Афин, конфисковало все его имущество и постановило предать его казни в том случае, если афиняне когда-нибудь его схватят. Ожесточившись при мысли, что его мечты об империи и славе пошли прахом из-за приговора, который он по-прежнему называл несправедливым, Алкивиад нашел убежище на Пелопоннесе и, появившись перед собранием спартанцев, предложил свою помощь Спарте в разгроме Афин и установлении там аристократического правительства. «Что касается демократии, — говорит он у Фукидида, — то находящиеся среди нас здравомыслящие люди знают, что это такое, и, возможно, нет никого, кто имел бы больше причин негодовать на нее, чем я; но что нового можно сказать о столь явной нелепости?»[1659] Он посоветовал им направить флот на подмогу Сиракузам и сухопутные силы на захват Декелей — городка, обладание которым позволило бы Спарте контролировать всю Аттику, кроме Афин. Серебряные рудники в Лаврионе перестанут тогда подпитывать афинское сопротивление, а зависимые города, предвидя разгром Афин, прекратят выплачивать дань. Спарта воспользовалась его советом.