Жизнь древнего Рима - [34]

Какова же была обстановка настоящего бедняка, жившего «под черепицей»? О ней кое-что говорят Ювенал и Марциал, кое-что добавляют раскопки. Ложе, на котором расположились за столом гости Филемона и Бавкиды, было сделано из ивы, и хозяева положили на него тюфяк, набитый «мягкими речными водорослями» (Ov. met. VIII. 654–655); «бедняк вместо левконской шерсти покупает для своего матраса ситник, нарезанный на болоте возле Цирцей» (Mart. XIV. 160); «я не стану несчастнее, — уверял Сенека, — если моя усталая голова успокоится на связке сена; если я улягусь на тюфяке, сквозь заплаты которого вываливается болотный ситник» (de vita beata, 25. 2). Ювенал дал полный перечень утвари, стоявшей у бедняка Кодра: коротенькая кровать, мраморный столик, на котором красовалось шесть кружечек; под ним (наверху, очевидно, не хватило места) маленький канфар (сосуд для питья на низенькой ножке и с двумя ручками) и статуэтка Хирона; был еще старый сундучок с греческими рукописями, «и невежественные мыши глодали божественные стихи» (III. 203–209). У стоика Херемона обстановка еще беднее: кружка с отбитой ручкой; жаровня, на которой никогда не теплится огонь; кровать, полная клопов и едва прикрытая соломенной циновкой, а в качестве одеяла коротенькая тога (Mart. XI. 56. 5–6). Иногда у бедняка имелся еще колченогий буковый стол (Mart. II. 43. 10). И вот, наконец, картина крайней нищеты: Вацерра задолжал квартирную плату за год; его выселяют, но от его обстановки, которую по закону можно было взять в счет погашения долга, хозяин отказался. И было от чего! Ее составляли трехногая кровать, стол, у которого осталось только две ножки, фонарь с роговыми стенками[79], кратер, треснувший горшок, прогоревшая жаровня, позеленевшая от старости и заткнутая черепком от амфоры, и кувшин, насквозь пропахший дешевой соленой рыбой, — больше ничего не было (XII. 32).

Глава четвертая. Одежда

Мы мало знаем о том, каковы были квартиры бедных людей в инсулах и вовсе ничего не знаем о крестьянских хижинах: ни об их плане, ни об их размерах. Все наши догадки по этому поводу, как бы ни были они логичны и здравомысленны, остаются догадками: обломок деревенской кровати и развалины одного крестьянского двора были бы дороже и ценнее самой убедительной и стройной гипотезы об их виде и устройстве.

Гораздо лучше осведомлены мы об одежде и крестьянского, и ремесленного люда: кроме богатого археологического материала (статуи, рельефы, могильные плиты и саркофаги), мы располагаем хорошими, часто вполне достоверными литературными данными. И тут на первом месте следует назвать Катона, давшего список одежды, которую хозяин должен припасти для своих рабов (59). Можно не сомневаться, что раб любого племени, попавший в италийскую усадьбу, получал ту же еду, которой питалось все окрестное сельское население, и одевался в ту же рабочую одежду, которую носил италийский крестьянин. Одежда эта состояла из туники — длинной рубахи с короткими, не доходившими до локтя рукавами[80], и плотного толстого плаща (sagum), надежной защиты от дождя, ветра и холода. Для туники брали два полотнища и сшивали их вместе так, чтобы для головы оставалось отверстие (тунику надевали через голову). Иногда у туники имелся только левый рукав; правая рука оставалась совершенно свободной, а полотнища туники прихватывались на правом плече застежкой: туника получала тогда вид эксомиды, излюбленной одежды греческого ремесленника. Туника не стесняла движений; закрывая спину и грудь от непосредственного воздействия холода или зноя, она позволяла телу дышать воздухом, и работник в ней не изнемогал от жары. В холодное время года и в ненастье сверх туники надевали плащ, который Катон называет sagum и который упоминается и у Колумеллы (I. 8. 9; XI. 1. 21).

Sagum был плащом римских солдат, военной формой, которую обычно противопоставляли гражданской тоге. Это четырехугольный кусок толстой грубой шерстяной ткани, который накидывался на спину и застегивался фибулой на правом плече или спереди под горлом. В него можно было завернуться целиком и можно было забросить обе полы за спину: движений он не стеснял. В солдатском быту такой плащ был незаменим при длительных переходах и при стоянии на часах. Не мешал он и во время сражения: его закидывали на левую руку или отбрасывали назад за спину; в таком виде изображены сражающиеся солдаты на колонне Траяна. Вряд ли, однако, такой покрой удобен для людей, работавших круглый день на воздухе: плащ, закинутый за спину, оставлял всю переднюю часть тела открытой ветру, дождю и холоду, а завернуться в него при работе было невозможно. Одежда женщин из бедных и трудовых слоев населения была снабжена рукавами, и, конечно, плащи, которые Катон покупал своим рабам, должны были иметь рукава или по крайней мере отверстия, куда можно было просунуть руки. Колумелла рекомендовал выдавать рабам на холодное и дождливое время «шкуры с рукавами», т. е. кожухи и «плащевидные капюшоны» (sagacei cuculli). Эти капюшоны (cuculiones) поминает уже Катон; в дождливые дни рабы должны были подумать об их починке (2. 3); покупать их рекомендовалось в Калах и Минтурнах (135. 1). Это короткие пелерины, которые закрывали плечи, грудь и часть спины, с остроконечным башлыком, надевавшимся на голову. От башлыка на грудь иногда спускались длинные концы, которые завязывали спереди, защищая от холода горло. На путешественниках, которые закусывают в харчевне (помпейская фреска), надеты такие пелерины. Были cuculliones и другого покроя: короткая сплошная накидка с единственным круглым отверстием для лица — нечто вроде мешка, только пригнанного по фигуре человека. К плащу можно было добавить такую пелерину: Колумелла считал, что если рабов одеть в «шкуры с рукавами» или в плащи с башлыками, то «нет такой невыносимой погоды, чтобы нельзя было хоть немного да поработать на открытом воздухе» (Col. I. 8. 9).