Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [20]
Общие приемы происходили в императорском дворце. Они начинались в 10 часов, и в списке приглашенных было до пятидесяти имен. В прежние дни их насчитывалось до сотни. Очередность аудиенций находилась в компетенции дежурного адъютанта, по какому принципу он их отбирал, мне было неизвестно. Было бы естественнее воспользоваться услугами эксперта по протоколам, которые первыми получали просьбы об аудиенции. Для офицера было нелегким делом определить, какое место в иерархии придворных занимает то или иное лицо. Он должен был знать, в частности, кто стоит выше или ниже по рангу среди князей, высшего клира, действующих и бывших министров правительства, иностранных сановников и офицерского корпуса. У нас был свод общих правил, но каждое, видимо, имело свои исключения. Тайный советник или гофмейстер, например, шли первыми. Однако если какой-то князь, скажем, из Шварценбергов, не имел статуса гофмейстера, у него не было соответствующего «ранга», и его принимали наряду с остальными.
Получившие приглашение на аудиенцию собирались в зале, их вызывали согласно списку, имевшемуся у адъютанта, и его обязанностью было также объявлять их имена. Два офицера из лейб-гвардейцев, один австриец и один венгр, стояли с обнаженными палашами у двери зала для аудиенций. Каждый из пятидесяти посетителей мог кратко изложить личную просьбу или, что было более обычным, выразить благодарность за полученное назначение или награду. Остальных посетителей принимали во второй половине дня до половины пятого, когда его величество возвращался в Шёнбрунн.
Во время одной из этих поездок в дождливый ноябрьский день мы ехали в закрытом экипаже. Его величество с чувством глубокой признательности посмотрел на дворцовых гвардейцев, стоявших на посту, и сказал: «Этот полк несет службу во дворце впервые, и это самый лучший полк в Вене и один из самых лучших в империи». Мне было лестно слышать эти слова, так как это был 82-й австро-венгерский пехотный полк, расквартированный в местечке Секейудвархей (современный Одорхейю-Секуеск, Румыния). В Первой мировой войне этот полк проявил чудеса храбрости и понес тяжелейшие потери.
Перед началом аудиенции в комнате для адъютантов царило необычайное оживление, и каждый присутствовавший волей-неволей был вовлечен в обсуждение самых разных, зачастую щекотливых вопросов. Я научился рассматривать «проблему национальностей» под новым углом зрения. В ходе обсуждения меня все больше одолевали тревожные предчувствия об имевшем место иностранном влиянии, и я видел, как незаметно теории ирредентизма и сепаратизма проникали в общество. Иногда в разговорах упоминали и о социалистических идеях. Люди, которые высказывали эти идеи, полностью забывали о своем обеспеченном положении. Они хотели, чтобы страной управляли исходя из абстрактной теории, и не могли признать непреложность законов бытия. Им было важно только одно – разрушить существующий порядок. О том, каким будет устройство будущего государства, к построению которого они стремились, они имели самое смутное представление. Если мы, находившиеся в тесном общении с его величеством, и были обеспокоены происходящими событиями – а Боснийский кризис 1908 г. указал на опасности, угрожавшие монархии, – мы были далеки от пораженческих взглядов, которые в некоторых слоях общества могли существовать. Сила традиции и общие интересы, обеспечивавшие стабильность Габсбургской империи, проявились в самом начале Первой мировой войны. Те, кто утверждал, что империя распадется после первого же дня великой войны, оказались не правы. Военное поражение, которое позволило революционным силам выполнить свою разрушительную работу, не было результатом присущей монархии слабости, но объяснялось подавляющим превосходством вражеской коалиции.
Офицер, а тем более адъютант его величества был не вправе делать политические заявления или давать советы политикам. Только в кругу своих друзей он мог обсуждать необходимость принятия более строгих мер для противодействия панславянской и сербской пропаганде или итальянскому ирредентизму. Вопрос, могли ли эти меры предотвратить роковые исторические события, остается без ответа.
Мы, адъютанты, заметили, что его величество сильно расходится во взглядах со своим племянником, и это не обычное противостояние разных поколений. Но об этом мы поговорим позднее.
Несмотря на свой преклонный возраст, его величество строго выполнял свои ставшие привычными представительские обязанности монарха, среди которых было и участие в торжественных официальных обедах, устраиваемых в честь высокопоставленных гостей или членов дипломатических корпусов. Особенно было велико число приглашенных послов и посланников. Дипломаты собирались в Розовой гостиной в Шёнбрунне и вели между собой беседы, пока не появлялся главный камергер двора князь Монтенуово. Он трижды стучал жезлом в пол, возвещая о появлении его величества. Все разговоры прекращались, и присутствующие выстраивались согласно их рангу. Уже в который раз я наблюдал, какое глубокое впечатление Франц-Иосиф производил на гостей своей величественной осанкой и какой такт проявлял в общении с придворными. Я восхищался им.
