Жизнь цирковых животных - [113]

74

Солнце встало, птицы запели громче. Какое-то безумное упоение. И подумать, сколько птиц живет внизу, прячется в деревьях позади ресторанчиков, магазинов, жилых зданий.

Раннее субботнее утро в Нью-Йорке порой выдается прекрасным, особенно если человек, в которого мама стреляла, не умер, и мама не сядет в тюрьму – во всяком случае, в ближайшие дни. Калеб шагал по Седьмой рядом с Генри. Они провели вместе достаточно времени и успели друг другу понравиться настолько, что теперь им было приятно помолчать вдвоем. Больше ни одного пешехода вокруг, за исключением молодой женщины, выгуливавшей толстого белого бульдога – пес задыхался и свистел, будто свинья в приступе астмы. По широкой аллее изредка проезжал легковой автомобиль или грузовик.

– Что за ночь! – сказал, наконец, Генри. – Какая мощная драма. «Виндзорский колокол пробил двенадцать раз!»[109]

– Вы когда-нибудь были таким толстым, что играли Фальстафа?

– Увы, нет. А здорово было бы, да? Забросить на пару месяцев тренажер. Разжиреть во имя искусства. Мне нужно идти от центра. Мой дом там.

– Поймайте такси, оно завернет, – предложил Калеб. Однако аллея была пуста.

– Странное дело, – проговорил Генри. – Когда я в последний раз встречал рассвет, не выпивши? В это время я обычно вываливался из клуба вместе с какой-нибудь симпатичной задницей. И вот, пожалуйста, бреду домой, одинокий и трезвый. Воплощенная добродетель. Или возраст?

– Жаль, дома у меня куча народу, – сказал Калеб. – А то бы пригласил вас к себе.

Генри внимательно всмотрелся в своего спутника.

– Понял. Это шутка.

– И да, и нет. – Калеб собирался пошутить, но увидел, что Генри воспринял приглашение всерьез. Это пробудило в нем интерес.

– Все остальное у нас уже было. – Он слегка, смущенно пожал плечами.

– Верно. – Генри оглядел Калеба с ног до головы, наглым, похотливым взглядом, и у Калеба по телу пробежали мурашки желания. – Жаль, сегодня дневной спектакль.

– А у меня полон дом, – повторил Калеб.

– И мы не слишком подходим друг другу.

– Уляжемся вместе в постель и будем говорить. Генри лукаво улыбнулся.

– А если Тоби позвать за компанию?

Калеб застыл на месте. Потом принужденно рассмеялся:

– О-о! Прошу прощения. Для меня это чересчур изысканно.

– Ничего, – вкрадчиво отвечал Генри. – Это так. Спасибо за приглашение. Быть званным и желанным – всегда хорошо. Смотри-ка! Такси!

Он шагнул на мостовую и замахал рукой. Одинокое такси, вывернувшее из-за угла, притормозило рядом с ним.

– Замечательное приключение, – сказал Генри Калебу. – Я рад, что мы прошли через это вместе. – Он уперся одной ногой в бордюр, приподнялся, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Калеба, и крепко поцеловал его – в губы.

Поцелуй взасос при свете дня, соприкосновение зубов, переплетение языков.

Такси стояло рядом.

Генри выпустил Калеба из объятий и спустился обратно на мостовую, весело ухмыляясь. Запрыгнул в такси и был таков.

Калеб остался стоять на тротуаре, с трудом переводя дыхание. Потом он рассмеялся. Что означал этот поцелуй? Приглашение потрахаться? Или послать все к черту? Скорее всего – последнее, и Калеба это устраивало. Он пошел дальше, к дому.

Генри ему понравился. Очень понравился. Джесси была права – Генри человек неплохой. Но как все актеры – уж во всяком случае, как все актеры, достигшие успеха, – он умел угождать людям, так что Калеб не был уверен, можно ли доверять этому чувству. Генри поставил себе задачей покорить Калеба, и Калеб был покорен. Флиртовать с ним – одно удовольствие. Против флирта Калеб ничего не имел. Но, слава Богу, ему и Гамлету этого поколения в ближайшее время не суждено предстать друг перед другом обнаженными.

Калеб вошел в лифт, и двери захлопнулись. Пора подумать о другом. Хватит веселиться, столько всего предстоит уладить. Наломали дров. Одному Господу ведомо, что скажет ему доктор Чин в понедельник утром. Она-то думала, он уже «проработал» Прагера.

Лифт остановился наверху. Калеб с ужасом представил себе, что его ждет: беспорядок после неудачно закончившейся вечеринки, мать ссорится с сестрой, сплошной кошмар. Он с трудом одолел последний пролет лестницы, отпер дверь и…

В квартире чистота. Чище, чем перед вечеринкой. Здесь было тихо, так тихо, словно в доме с привидениями. Нет – призраки тут не бродят. Тут мирно спят люди.

Он шел на цыпочках, чтобы не нарушить этот безмятежный покой. Похрапывание доносилось с другой стороны от гостиной, не из спальни, а из кабинета. Если его животные уснули, он тоже вправе отдохнуть, а проблемы отложить на потом.

В кухне кто-то задвинул ящик. Калеб завернул за угол.

Она стояла посреди кухни. Его мать стояла посреди кухни. Она слышала, как он вошел.

– Я не могла уснуть, – призналась она. – Искала теплое молоко или пиво – Помогает уснуть.

Лицо без помады сделалось каким-то расплывчатым, бесцветным. Халат Калеба висел на ней мешком. Мать смущенно запахнула его, поплотнее прижала на талии. Из-под халата виднелась старая футболка с портретом Клэр Уэйд.

– Можно заварить ромашковый чай, – предложил сын. – Мне бы и самому не повредило. – Он подошел к раковине, налил в чайник воду.

Так много нужно сказать друг другу. С чего начать?