Жизнь - борьба - [11]

Нормальная взлетная масса: 660 кг

Размах крыла: 8,5 м

Двигатели: 1 ПД (поршневой двигатель) Oberursel U.0, 80 л.с.

Максимальная скорость: 132 км/ч

Практический потолок: 3000 м.

Практическая дальность: 200 км.

Определённо, всё указывает мне на необходимость связаться с германским правительством. Попытка выручить личные вклады Императрицы, необходимость лучше знать своего главного противника в будущей войне, вот три важнейшие причины заставляющие меня играть друга Германии. Стоп! — Вспоминаю свои намерения. Чтобы распоряжаться вкладами Александры Фёдоровны нужны доверенности лично от неё.

Внедряясь в разум моего доверенного «засланца — помощника», бывшего авиатора Александра Николаевича, понимаю, что он спит. Говорю ему откровенно, со всей начальственной прямотой: «Сашка сволочь, ты почему дрыхнешь когда дела Государства требуют твоего непосредственного участия?» Последние слова совмещаемые с подачей сильного невербального эмоционально заряда заставляют его подскочить. Он снова расположился на деревянных нарах зарешеченной камеры. «Неужели опять закрыли? — мелькает пугающая мысль. — Нет, такого не может быть, ведь он бы сразу запросил помощи?». Слыша все мои рассуждения у себя в голове он уныло подтверждает их верность. «Меня положили переночевать в свободной камере на вокзале Симферополя, — поторопился он оправдаться, — а сегодня, как пойдёт ближайшая оказия…». «Ты братец совсем забурел от безнаказанности? — спокойно задаю прямой вопрос. — Покупай три или четыре сменных лошади и через два часа чтобы был в Евпатории». Скажи полицмейстеру, что вопрос государственной важности… Хотя нет, стой, не торопись. — Мне в голову приходит простая мысль. Для предметного разговора с Хильдой Пруггер, шпионкой двух дружественных разведок, мне нужны заверенные документы через два часа. За это время Александр сможет только осилить шестьдесят километров. Потом, нужно ещё найти царицу, убедить написать доверенность, заверить как положено… Нет, вариант с обычной доставкой гужевым транспортом, не прокатывает. «Смотри прямо перед собой в камере, — приказываю служивому возвращаясь в его голову, — и сильно не пугайся и не ори» — завершаю мысле-фразу уже находясь перед ним, прямо на параше. Винить его не хочется, так как сам не проверил видение того места, что расположено перед ним. Такое случается со мной уже дважды. Если третий раз совершу подобное, буду вынужден считать дураком себя. Саня, как и Базаркул, не могут отвечать за мои ошибки. Пока испуганный парень занимает место на параше, видимо с перепугу, выхожу из камеры, мимо удивлённогоохранника, на улицу. Через пять минут, сделав несколько телепортаций, оказываюсь на вокзале Евпатория.

Первый же полицейский, удивлённый моим глупым вопросом, мысленно указывает место расположения царского семейства известное всем в городе. Благополучно покинув станцию, без труда добираюсь до дачи фрейлины Анны Вырубовой расположенной на самом берегу моря. Всё, на этом своё путешествие прекращаю и возвращаюсь к беседе со своим протеже, прапорщиком Александром Успенским. На этот раз проверяю наблюдаемые им объекты вокруг и выбираю для переноса дальние кусты. Некоторое время любуюсь, как помощник продолжает вертеть головой, давая мне панораму пустого утреннего привокзального парка. «Ну хватит башкой вертеть, — останавливаю его грубовато, — так и шею перетрёшь». Уже менее пугаясь, чем при первом моём появлении, он подскакивает и отдаёт мне честь. «Виделись уже, — панибратски машу ему рукой — ты меня сначала на парашу усадил, а теперь честь отдаёшь». Прерывая его конфузливые извинения, шутливо говорю: «Давай обнимемся, раз зла друг на друга не держим» — и тут же мы оказываемся на песчаном пляже около дачи «Мечта». Меня немного радует маленькая месть, но сразу перехожу к главному. Указывая на здание вдалеке излагаю свой план. Время действительно раннее, потому его не хотят пускать даже за периметр охранения. Я подсказываю магическую фразу: «Передайте Государю, что я со срочным известием от его порученца Василия Зауральского». Советую Александру увереннее распорядиться, что если он спит, обязательно разбудить. Охранники из местных не очень верят, но я внушаю им чувства тревоги, и они решаются пойти в опочивальню. «Кто их знает во дворце, — рассуждают между собой, — может у них так принято во время войны». Один, всё же, остаётся с Успенским. Только через десять минут, лениво позёвывая, выходит государь. «До чего же неприятный тип оказывается» — соображаю я, видя «явление Царя Батюшки» глазами прапорщика. Только тут, ощущая испуг своего помощника, сознаю наше полное взаимопроникновение мыслей и чувств. Беру власть над телом прапорщика и медленно шепчу Николаю второму: «Ваше величество, я ваш новый адъютант, как уговаривались с Василием…». Широко открыв глаза Государь долго соображает. Когда до него доходит, он заметно пугается, что замечают даже охранники. «Что делать? — звучит его первая фразу мне на ухо. — В доме негде поговорить». — Сообщает он как бы извиняясь. «Идёмте прогуляемся по берегу моря, — предлагаю я голосом прапорщика, — а господа офицеры будут поодаль».