Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси - [7]

Теперь по ночам Ван Цзякуань сидел взаперти. Выполняя волю отца, он щепил бамбук, чтобы потом сплести из него подстилку. Ван Лаобин считал, что для мужчин плетение из бамбука — это то же самое, что для женщин вязание или шитье подметок. Если руки будут чем-то заняты, то никаких бед никто не натворит.

Три вечера Ван Цзякуань драл бамбуковое лыко, после чего еще три дня плел из него циновку, которая к концу работы стала приобретать форму. Ван Лаобин, проведя по ней рукой, разочарованно покачал головой. Ван Цзякуань решил, что тому вместо циновки понадобилось сплести корзину, и он тут же успокоил отца, обещая все переделать. Отец в ответ тут же перестал качать головой, а Ван Цзякуань подумал: «Значит, я угадал».

В тот вечер, когда Ван Цзякуань принялся старательно распускать циновку, Ван Лаобин услышал, как кто-то ходит у них по чердаку. Он предположил, что там копошится Цзякуань, и даже окликнул его, но ответа так и не получил. Между тем шум наверху становился все громче. «Не похоже, чтобы там хозяйничал Цзякуань, — подумал Ван Лаобин, — кто тогда дерет лыко в гостиной?» Тем временем Цзякуань распускал бамбуковую подстилку, даже не догадываясь, что на чердаке кто-то есть.

Тогда Ван Лаобин слез с кровати и наощупь направился в гостиную. Тут он упал, споткнувшись о ведро с мочой. Застоявшаяся моча вылилась на пол и измарала его одежду, по комнате распространилась ужасная вонь. Он попробовал встать, но ударился головой обо что-то жесткое и понял, что оказался под кроватью. Ван Лаобин пробовал отползать в разные стороны, но везде натыкался на кровать и набил себе на лбу пять шишек.

Учуяв резкий запах мочи, Ван Цзякуань подумал, что его отец справляет нужду. Но поскольку запах не исчезал, а становился все сильнее, он взял лампу и пошел проведать отца. Зайдя в комнату, он увидел, как отец весь мокрый ползает под кроватью и, открыв рот, показывает рукой наверх.

Ван Цзякуань, прихватив лампу, поднялся на чердак и заметил сломанную дверь. Кроме того, у них пропало больше десяти кусков вяленого мяса. На ветру раскачивалась лишь бамбуковая жердь, на которой они прежде висели. Ван Цзякуань крикнул вниз отцу: «Кто-то своровал мясо».

На пятый день ближе к вечеру во двор к Ван Лаобину со связанными за спиной руками в сопровождении своего отца Лю Шуньчана пришел Лю Тинлян. На шее у него висело два куска закопченного мяса, последние из тех, которые он украл. Лю Шуньчан пнул сына, и тот, повалившись на колени, упал в ноги Ван Лаобину. «Лаобин, — начал Лю Шуньчан, — я вылечил многих людей, но мне так и не удалось излечить от воровства своего сына. Несколько дней подряд он не приходил домой есть. Почуяв неладное, я решил за ним проследить. Оказалось, что в роще на другом склоне горы он с приятелями жарит украденное мясо. Всего их было четверо, они припасли и жаровню, и приправы. За других я не отвечаю, а вот Лю Тинляна связал и привел к тебе, чтобы ты его наказал по своему усмотрению».

Ван Лаобин спросил: «Тинлян, кто там был еще?» — «Гоуцзы, Гуанван и Чэнь Пинцзинь», — откликнулся тот. Руки Ван Лаобина стали ощупывать его сверху вниз, он наткнулся на мясо, а потом и на связанные за спиной руки Лю Тинляна. Он развязал веревку и сказал: «Впредь больше ничего у меня не крадите. Ступай». Лю Тинлян поднялся с земли и пошел прочь. Лю Шуньчан сказал: «Что ж ты так легко его отпустил?» Ван Лаобин ответил: «Шуньчан, я — слепой, Цзякуань — глухой, им меня обокрасть ничего не стоит, это легче легкого, я не могу себе позволить их обидеть».

Лю Шуньчан тяжко вздохнул и сказал: «Тебе нужно срочно что-то менять, нужно женить Цзякуаня. Может, тогда станет полегче». — «Кто же за него пойдет?» — откликнулся Ван Лаобин.

Лю Шуньчан продолжал лечить народ и потихоньку подыскивал невесту для Ван Цзякуаня. Сначала он привел к нему вдову. Та появилась, волоча за собой девчушку лет пяти и держа на руках младенца, которому не исполнилось и года. У вдовы был унылый вид: совсем недавно от болезни умер ее муж, и теперь ей срочно требовалась мужская сила для работы в поле.

У женщины оказалась очень смышленая дочка. Едва увидев Ван Цзякуаня, она упала перед ним на колени, стала отбивать земные поклоны и даже трижды назвала его папой. Лю Шуньчан про себя подумал: «Жаль, что Ван Цзякуань ничего не слышит, а то бы наверняка согласился жениться».

Между тем Ван Цзякуань погладил девочку по голове, поднял с земли и отряхнул ей коленки. Закончив с этим, он вроде как и не знал, куда деть свои руки. Тогда, немного поколебавшись, он подошел к вдове и взял у нее из рук малыша. Тот истошно заорал, Ван Цзякуань раздвинул его ножки и увидел между ними петушок. Он игриво потеребил его средним пальцем и, хихикая, уставился на вдову. Тут из междуножья малыша вырвалась струйка, и он перестал плакать, обдав горячей мочой руку Ван Цзякуаня.

Пока вдова и ее дочь обедали, Ван Цзякуань из остатков бамбука сделал простенькую флейту. Приложив ее к губам, он несколько раз с силой подул в нее, чтобы та заиграла, после чего передал девочке и сказал: «Хорошенько поешь, а потом бери эту игрушку и возвращайся домой, а ко мне больше не приходите».