Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси - [6]

Заметив, что Ван Цзякуань покраснел, Се Сичжу подумал: «Вроде и глухой, а понимает, что такое стыд». Ван Цзякуань сердито поднялся, вышел в непроглядную ночь и с тех пор больше не переступал порога этого дома.

Покинув дом Се Сичжу, Ван Цзякуань почувствовал, что на душе у него стало так противно, словно в ней завелся какой-то червь. Погрузившись в себя, он сделал десяток шагов и вдруг натолкнулся на кого-то. Он почувствовал насыщенный аромат. Хотя удар был не таким уж сильным, человек повалился на землю, словно сноп рисовой соломы. Ван Цзякуань протянул руку, чтобы поднять упавшего, и вдруг разглядел, что это была дочь дядюшки Чжу — Чжу Лин. Ван Цзякуань хотел было пойти дальше, но Чжу Лин преградила ему дорогу.

Ван Цзякуань положил руки на плечи Чжу Лин, она его не оттолкнула. Тогда его руки медленно поползли вверх, пока не коснулись ее теплой гладкой шеи. «Чжу Лин, — произнес Ван Цзякуань, — твоя шея словно шелк». Сказав это, он приник к ее шее и поцеловал. Чжу Лин услышала причмокивания Ван Цзякуаня, который, словно отведав вкуснейшего лакомства, смаковал послевкусие. Чжу Лин про себя подумала: «Никогда еще не слышала таких приятных звуков страсти». Это настолько ее ошеломило, что она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Казалось, еще чуть-чуть, и она упадет. Ван Цзякуань крепко сжал Чжу Лин в объятиях, ощутив на своем лице ее горячее дыхание.

Они напоминали двух упавших в воду людей, которые отчаянно цеплялись друг за друга, погружаясь с головой в омут ночи. В эту темную пору, которая их сблизила, любые звуки казались избыточными. Чжу Лин протянула руку и выключила приемник Ван Цзякуаня, но тот его снова включил. Чжу Лин считала, что приемник был для Ван Цзякуаня не больше чем обычным ящичком, он мог лишь ощутить его вес на шее, но не более. Чжу Лин снова отняла у него приемник, приложила к уху и медленно убавила громкость, и тут же все вокруг погрузилось в невозмутимую тишину. Ван Цзякуаня переполняла неудержимая радость, он расстегивал пуговицы на груди Чжу Лин и говорил: «Ты будешь включать мой приемник, а я — твой».

Одна за другой в деревне погасли все лампы. Ван Цзякуань и Чжу Лин, одурманенные друг другом, заснули прямо в стогу. То, что произошло с Чжу Лин, напоминало сон. До этой ночи родители всегда держали ее под надзором. Мать следила, чтобы дочь была занята нескончаемым рукоделием. Дома она усердно создавала семейную атмосферу, к примеру, просила дочь поджарить тарелку семечек, после чего усаживалась под лампой, щелкала их и собственноручно отправляла в рот Чжу Лин. Мать без устали твердила о том, какие подлые мужчины и как опасно взрослым девушкам ходить в одиночку.

Чжу Лин разбудил окрик отца. Проснувшись, она почувствовала на своей груди мужские руки и со всей силы залепила Ван Цзякуаню пощечину. Тот убрал руки, его щека онемела от боли. Глядя на Чжу Лин, которая, покачивая бедрами, демонстративно отправилась восвояси, он сказал: «Ах ты бессовестная!» Но Чжу Лин уловила в его голосе нотки удовольствия. Про себя она подумала: «Сегодня я устроила бунт, причем пошла не только против родителей, но и против Ван Цзякуаня. Своей пощечиной я ему показала, кто остался победителем».

На следующее утро Ван Цзякуаня, еще сонного, вытащил из постели дядюшка Чжу. Глядя, как он брызжет слюной и потрясает кулаками, Ван Цзякуань сообразил, что тот собирается выместить на нем злобу. Однако он увидел рядом с ним Чжу Лин. Сложив руки на груди, она, подергивая плечами, рыдала в голос. Из ее спутанных волос торчала солома.

«Вчерашнюю ночь Чжу Лин, судя по всему, провела с тобой, — начал дядюшка Чжу. — Если это правда, я, так уж и быть, отдам ее тебе в жены. Раз уж ей приглянулся глухой, я не буду за нее беспокоиться». Чжу Лин подняла голову, заплаканными глазами уставилась на Ван Цзякуаня и сказала: «Говори, говори правду».

Ван Цзякуань догадался, что дядюшка Чжу спрашивает его, переспал ли он с Чжу Лин. Напуганный до смерти, он почувствовал, что ноги задрожали, словно его босиком поставили в снег. И тогда он что было сил затряс головой и стал оправдываться: «Нет, нет…»

Тогда Чжу Лин, точно дрын, вознесла правую руку над своей головой и тяжело опустила ее на левую щеку Ван Цзякуаня. Раздался звонкий, как от разрыва хлопушки, шлепок, и она почувствовала, что ее ладонь онемела. Ван Цзякуань чуть не упал, его повело набок. Прижав руку к горящей огнем щеке, он ощутил, что эта пощечина была раз в десять сильнее, чем вчерашняя. «Похоже, я и правда чем-то обидел Чжу Лин, — подумал он, — над моей головой нависла беда. Но чем я ее обидел? Почему она бьет меня без всякого повода?»

Чжу Лин, закрыв лицо руками, развернулась и, потряхивая распущенными волосами, выбежала вон. Ван Цзякуань зашел в комнату к отцу, Ван Лаобину. «Почему она набросилась на меня?» — спросил он. Но не успел он закончить фразу, как Ван Лаобин тоже отвесил ему пощечину. «К чему было выставлять себя глухим? Что же ты ничего не ответил? Такая хорошая пара тебе нашлась, а ты упустил свое счастье».

Ван Цзякуань заплакал, а когда выплакался, взял нож и выбежал за порог. Он был готов кого-нибудь убить, но ему никто не попадался. Он несся по деревне, срубая ветки деревьев, и собаки с курами разлетались от него в разные стороны. Он был готов порешить сам себя, чтобы только никто другой больше его не тронул. Но, вспомнив, что дома у него слепой отец, он потихоньку умерил шаг.