Жизнь без конца и начала - [29]
— Что случилось, девочка? Что произошло, Николенька?
— Обморок случился, врача надо бы. Хорошо, я во время вошел, а то, паче чаяния, голову могла расшибить о наши сундуки.
— Наши сундуки, — вдруг жестко сказал Виконт с ударением на «наши», пристально посмотрел на Николая и отчеканил: — У тебя ширинка расстегнута.
Больше Соня к Нинели не приходила, ничего о них не знает, Виконта с тех пор не видела. И практически не вспоминала о нем, как-то все сошлось пренеприятнейшим образом. Расстегнутая ширинка на брюках Николая развела их окончательно. Такую роковую роль сыграл он в этой истории, где ему не было отведено никакого места.
В Сониной жизни не раз случалось, что на авансцену выходил не то что второстепенный персонаж, но вообще никто, в первоначальном сценарии вовсе не предусмотренный. Выскочка. Самозванец.
Так было и года три назад, когда она сама не знает зачем ушла от Оси, еще до пожара, бросила прекрасную работу вкупе с хорошей зарплатой в твердой валюте США. Осю оставила без присмотра — и вот что из этого вышло. А у нее — никакого предчувствия беды, даже, наоборот, ощущение головокружительного восторга, перемешанного со страхом, точь-в-точь как в затяжном прыжке с парашютом, они с Осей и этим когда-то увлекались вместе, только Ося как всегда по-настоящему, а она — как прилепившаяся к нему улитка, потому что Ося держал ее крепко от прыжка до приземления. Но все равно, они летали, держась за руки, сталкивались лбами и носами, и Ося тянул к ней губы, словно хотел поцеловать, и она выпячивала свои, и, если удавалась чмокнуться, оба были счастливы. А на земле никогда не целовались в губы, никогда. Табу. В небе совсем другое, в небе они позволяли себе черт-те что. Ося подтягивал ее к себе за стропы, они обнимали друг друга руками и ногами и, перевернувшись вниз головой, стремительно неслись к земле: ощущение сильнее оргазма, непревзойденное. А потом Ося дергал кольцо ее парашюта, легонько отталкивал ее от себя и обнимал уже на земле.
Он был ее Антеем и в воздухе, и на земле, и под водой. Но она ушла от него и пребывала в состоянии необъяснимой эйфории — сорок два года, одинока как перст, ноябрь, дожди, сизый полумрак непроснувшегося дня, разбросанные повсюду книги, где все ложь, выдумка, псевдожизнь, кривозеркальное отражение авторского альтерэго, в доме беспорядок, переползающий в хаос, — повсюду слой пыли, горы немытой посуды, окурки в пепельницах, чашках, вазах и просто горкой на паркетном полу, со следами прожогов, едкий, сизый дым стелется под потолком, как смог над городом, перепутаны дни и ночи…
Все доведено до крайней степени непригодности к дальнейшему существованию. Сама Соня, немытая, с помятым лицом, спутанными волосами, лежит на тахте, не помнит, какие сутки кряду, руки-ноги онемели, уже атрофия не за горами. Вот такая эйфория, грозящая плавно обрушиться в полную себе противоположность.
«Все бы начать заново, с первой волшебной минуты, — шепчет Соня строчки собственного сочинения. — Только все в Лету кануло: праздники, песни, салюты…»
А вот и не кануло. Сейчас она устроит себе праздник. С песнями и салютом. «Одна снежинка еще не снег, еще не снег, одна дождинка — еще не дождь…» Это уже не ее сочинение, но обычно с этой песенки начинается ее сольный концерт наедине с собою. Соня поет самозабвенно, перевирая мелодию, но зато все слова помнит, и лихой кайф ловит от громкого пения, хотя в нормальном состоянии любит тихую, задушевную музыку.
В нормальном, скорее — в обыденном, потому что беспочвенная эйфория случается нечасто и долго не длится. Сама себя сжигает и гаснет как фитилёк в порожней керосиновой лампе. И Соня проваливается во тьму, как в подземелье — приглушенные звуки, редкие сполохи света, будто еще не родилась, будто еще предстоит борьба за жизнь — не на жизнь, а на смерть.
И вот в квартире чисто, как в операционной, глаза слепит, и Соня места себе не находит, мечется из угла в угол, не знает, куда себя приткнуть, чтобы не нарушить стилистическую целостность картины — ни встать, ни сесть, ни прилечь. Один выход напрашивается — веревку к люстре привязать и голову в петлю просунуть.
Ну что ж, в петлю так в петлю, как в затяжном прыжке, один раз самостоятельно без Оси. Не все же висеть у него на шее. Одобрительно кивнула, искоса взглянув в зеркало, — весьма пристойный вид, ни перед кем не стыдно будет. Бабушка Рая всегда говорила: после смерти особенно важно выглядеть опрятно, сохранить последнее достоинство, и тут много от тебя самой зависит, а не от казенных рук санитаров. Какой-то сакральный смысл таился в ее словах, Соня пока еще не докопалась до сути, но хорошо помнит, что бабушка в гробу были величава, чуточку надменна и невызывающе красива.
А она сидит посреди комнаты на надраенном до блеска паркете, вяжет морской узел на бельевой веревке по всем правилам, как учил Ося, и вовсе не хочет умирать. Сумрачный ноябрьский день без всякого перехода проваливается в долгую непроглядную, беззвездную ночь. Соня поднимается с пола, на цыпочках, словно боится потревожить кого-то, чтобы не поднимать шум, подходит к входной двери и всматривается в стереоглаз. Что-то померещилось.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.
Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу Регины Дериевой вошли произведения, прежде издававшиеся под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот. Это своеобразное, полное иронии исследование природы человеческой глупости, которое приводит автора к неутешительному выводу: «придурков всюду хватает» — в России, Палестине, Америке или в Швеции, где автор живет.Раньше произведения писательницы печатались только в периодике. Книга «Придурков всюду хватает» — первая книга прозы Дериевой, вышедшая в России. В ней — повести «Записки троянского коня», «Последний свидетель» и другие.
Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.