Жизнь без конца и начала - [2]
Жалость, конечно, расслабляет. А тепло догорающего костра, даже едкий дымок, который долго курится над пепелищем, — размягчают. Смахнуть слезы, закрыть глаза, обхватить себя руками за плечи и, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно погрузиться на самое дно отрешенной от всего пустоты — ни боли, ни крика, ни сожаления, ни отчаяния. И никаких воспоминаний. Одна последняя радость — успокоение.
Вот ее ближайшее будущее. С точкой в конце. Последней точкой — внятной и внушительной.
С Игошей тоже очень удачно получилось. Звонила — не дозвонилась. Нервничала, в голове гудело, уши закладывало, в горле глоток воздуха застревал. И лихорадочно писала тексты, которые (заранее это знала) по телефону произнести нельзя — не из разговорного жанра. Бумажки болтались над телефоном, прикрепленные скотчем к стенке, как объявления о купле-продаже, шелестели и подрагивали, будто в нервном ознобе, как она сама. Отвратительно, унизительно, сама себе противна. И вдруг осенило: пять слов всего на пейджер и для верности — по телеграфу. «Умерла тчк Прах развеян тчк Спи спокойно».
От облегчения чуть не летала по квартире — нет, Бог все же есть и вдохновение посылает в нужный момент: когда уходит последняя надежда, и силы покидают, и воображение угасает.
Радость, правда, чуть не оказалась преждевременной — пришлось побороться. Операторша пейджинговой связи наотрез отказалась принимать такой текст, да еще без подписи.
— Анонимки не принимаем, — отрезала решительно.
Однако отправительница проявила незаурядные находчивость и покладистость.
— Подпишите «усопшая», не будем нарушать инструкции.
— Издеваетесь? — Голос операторши оскорбленно завибрировал.
— Какое твое дело?! — Соня слетела с катушек, не помнит, чтобы когда-нибудь так орала на незнакомого человека, да еще на «ты». — Тебе вообще разговаривать не положено. Ты — автомат, полупроводник без обратной связи. Отправляешь мое сообщение три раза с интервалом тридцать минут. В противном случае — ты уволена! Пенсию получаешь? — Соня обалдела от собственной наглости, а операторша, по-видимому, от ее напора.
— Н-н-нет, год и девять месяцев еще…
Такая трогательная и неуместная откровенность означала полную Сонину победу, и тут же на первое место выскочило великодушие, Соня вежливо и уже совершенно спокойно сказала:
— Удачи вам! Будьте здоровы. Сообщение пошлите, пожалуйста, без подписи три раза через тридцать минут.
Ура! Выпила три чашки крепкого кофе, выкурила подряд четыре сигареты, положила на лоб пузырь со льдом — голова раскалывалась. А еще предстоит бой с телеграфисткой. Вся наша жизнь — борьба. Штамп эпохи соцреализма до сих пор точно отражает действительность. Не устарел и другой: неожиданностей в жизни тоже не мало. Одно другому не противоречит.
Ледяным тоном, не допускающим никаких возражений, Соня продиктовала адрес и текст и приготовилась к бою.
— Поругались? — задушевно спросила телеграфистка. — Ой, не берите в голову, все они сволочи. Мой тоже, знаете, измаялась я с ним, но я одна не могу, — сообщила доверительно, вздохнула протяжно и повторила: — Ну, не могу одна… — Вздохнула еще раз и вдруг хохотнула: — Нет, это вы здорово придумали: «прах развеян…». Сейчас запишу на всякий случай, можно? Но я так не смогу никогда. А вы не отчаивайтесь, найдете себе еще мужика настоящего. Я по голосу сразу поняла: вот женщина с характером. Ой, разболталась, не обижайтесь, нельзя так долго, нам вообще с клиентами нельзя…
«Не обижайтесь!» Какая уж тут обида, доброе слово все же чертовски приятно. Хоть никакая она не «женщина с характером». Но приятно. И задушевно так, словно с закадычной подругой поговорила. Не с Инчей, конечно, на которой уже точку поставила, а с настоящей подругой. У многих такие есть, если не врут, конечно, потому что неприлично человеку жить без третьего плеча, как в старой песне поется. Соня попыталась представить себе этого мутанта о трех плечах — кошмарная какая-то фигура складывалась, куда бы ни пыталась приткнуть третье, ненормативное плечо. Врут, наверное.
А вот голос у телеграфистки был, правда, задушевный, почти родной. И благодаря ей точку в конце второго абзаца Соня поставила с ошеломляющей легкостью. Тем более что Игоша, как Инча, тоже не перезвонил, не то что не примчался, перепуганный до смерти — она ведь все же успела рассказать ему про опухоль. Ему первому, сама еще не осознав, что приговор вынесен и между нею и окружающим миром воздвигнута непреодолимая преграда, ее словно прихлопнули сверху прозрачным колпаком. Туда еще проникают и свет, и цвет, и запахи, и звуки, но заточение уже произошло.
Соня прижималась губами к Игошиному уху и шептала, как ей страшно, как она не готова, жить хочет и любить его, всегда-всегда, и мечтать о несбыточном, мечтать о том, как они, обнявшись тесно-тесно, так, что трудно дышать, идут по мелководью морского прибоя, прохладные волны омывают их ступни, солнце медленно закатывается за горизонт, розовые сумерки занавешивают небо, море, их тела, слившиеся в одно в упоительной отрешенности от всего сущего, в забытьи, в самозабвении, в экстазе и всепоглощающей нежности…
«Сто лет минус пять» отметил в 2019 году журнал «Октябрь», и под таким названием выходит номер стихов и прозы ведущих современных авторов – изысканная антология малой формы. Сколько копий сломано в спорах о том, что такое современный роман. Но вот весомый повод поломать голову над тайной современного рассказа, который на поверку оказывается перформансом, поэмой, былью, ворожбой, поступком, исповедью современности, вмещающими жизнь в объеме романа. Перед вами коллекция визитных карточек писателей, получивших широкое признание и в то же время постоянно умеющих удивить новым поворотом творчества.
Марк и Карен Брейкстоуны – практически идеальная семья. Он – успешный финансист. Она – интеллектуалка – отказалась от карьеры ради дочери. У них есть и солидный счет в банке, и роскошная нью-йоркская квартира. Они ни в чем себе не отказывают. И обожают свою единственную дочь Хизер, которую не только они, но и окружающие считают совершенством. Это красивая, умная и добрая девочка. Но вдруг на идиллическом горизонте возникает пугающая тень. Что общего может быть между ангелом с Манхэттена и уголовником из Нью-Джерси? Как они вообще могли встретиться? Захватывающая история с непредсказуемой развязкой – и одновременно жесткая насмешка над штампами массового сознания: культом успеха, вульгарной социологией и доморощенным психоанализом.
Эндрю живет в небольшой квартире в Лондоне и работает в муниципалитете, в отделе регистрации смертей. Мало того что работа специфическая, Эндрю еще приходится изо дня в день поддерживать среди коллег миф о своей якобы успешной жизни. При приеме на работу он, не расслышав вопроса, ответил «да» вместо «нет», когда его спросили, женат ли он. С годами Эндрю создал целый вымышленный мир, где у него есть особняк, любимая жена и двое детей. Ситуация осложняется, когда в отдел Эндрю приходит новая сотрудница Пегги.
Сборник «Мышиные песни» — итог размышлений о том о сем, где герои — юродивые, неформалы, библиотекари, недоучившиеся студенты — ищут себя в цветущей сложности жизни.
Повесть посвящена острой и актуальной теме подростковых самоубийств, волной прокатившихся по современной России. Существует ли «Синий кит» на самом деле и кого он заберет в следующий раз?.. Может быть, вашего соседа?..
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.
История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.