Жизнь Арцеулова - [31]

«Головокружительный обрыв», «нечистая сила» — все это свидетельства сильного эмоционального воздействия парящих полётов не только на пилотов, но и на зрителей. В каком другом виде спорта сухие цифры — километры, часы, минуты — так неразрывно сплетены с красотой, эстетикой, поэзией?

О рекордном полёте на А-5 Олег Константинович Антонов говорил так: «В то время это было колоссальным достижением. Когда планёр поднялся в воздух и начал парить над южным склоном… люди прыгали от радости, танцевали, обнимались. Так велика была радость, что планёр, простое сооружение… летает, везёт человека, поднимает на большую высоту, управляется! Это было замечательно!»

Конечно, продолжительность полётов Юнгмейстера и самого Арцеулова на планёре А-5 сама по себе впечатляла. Но главное было в другом: наглядно показана осуществимость парения вообще и на Узун-Сырте в частности. И не беда, что побитыми оказались лишь мировые рекорды немецких планеристов 1920 и 1921 годов — до мирового рекорда, установленного в 1922 году планеристом Хакманом (1 час 18 минут 30 секунд), Юнгмейстер чуть-чуть не дотянул. Участники испытаний чувствовали, что совсем недалеко время, когда наши планеристы, на наших планёрах займут достойное место в славном ряду мировых рекордсменов.

А пока на первом слёте все учреждённые разными организациями призы, предназначенные лётчикам, получил Леонид Александрович Юнгмейстер. Все же высшие призы для конструкторов по праву достались Константину Константиновичу Арцеулову.

Перед нами лежит пожелтевший лист бумаги а текстом, который хочется привести почти без сокращений:

"Общество друзей Воздушного флота СССР

Участнику 1-х Всесоюзных опытно-показательных испытаний безмоторных летательных аппаратов Константину Константиновичу Арцеулову.

В целях выяснения возможных достижений в области безмоторного летания Общество друзей Воздушного флота СССР организовало… испытания безмоторных летательных аппаратов в Крыму близ г. Феодосии.

Участвуя в испытаниях в качестве конструктора и пилота, Вы в сильной степени способствовали тому, что результаты испытаний оказались настолько успешными, что дали нам возможность стать в ряды конкурентов зарубежного планеризма…

…Из числа планёров, участвовавших на испытании, Ваш планёр явился наилучшим парителем, оставив в памяти очевидцев незабываемые моменты неподвижного парения в воздухе.

Летая в общей сложности всех своих полётов более других, Ваш планёр тем не менее обнаружил и наибольшую прочность, дав минимальное количество поломок. На нем же был совершён и наиболее дальний по расстоянию полет…"

Завершается документ перечислением всех семи призов, присуждённых К.К. Арцеулову постановлением жюри испытаний, утверждённым президиумом ОДВФ СССР.

Вот они:

1. Первый конструкторский приз за общую наибольшую продолжительность полётов одного планёра.

2. Приз за наилучшие аэродинамические качества.

3. Часть приза за наибольшую продолжительность одного полёта на одном планёре.

4. Приз лучшему парителю.

5. Конструкторский приз за наибольшую дальность одного полёта.

6. Второй приз за наибольшую продолжительности полёта одного пилота на одном планёре.

7. Приз за наибольшее число полётов без поломок.

Учредителями призов выступили несколько организаций — от Академии воздушного флота и Научно-технического комитета Главвоздухофлота до редакции Журнала «Огонёк» и, конечно, самого президиума ОДВФ.

А седьмой приз — фотоаппарат с комплектом принадлежностей — был учреждён «частным лицом», если можно посчитать таковым лётчика Валентея, тоже прибывшего на соревнования, но потерпевшего неудачу при первой же попытке взлететь на планёре «Коршун» получившего при этом ушибы, из-за которых он до конца слёта больше летать уже не смог. В немалом значении, которое он, учреждая свой «персональный» приз, придавал безаварийности полётов, он получил полную возможность убедиться лично, хотя и нельзя сказать, чтобы очень приятным способом.

Показывая друзьям и знакомым грамоту ОДВФ, в которой перечислялись все эти призы, Константин Константинович никогда не забывал добавить, что подучил-то он их, в сущности, в условиях почти полного отсутствия конкуренции: «На последующих слётах собрать такой урожай призов одному и тому же конструктору было бы невозможно». Наверное, говоря так, он был прав. Но, с другой стороны, сам факт отсутствия конкуренции ему с чьей-либо стороны на первом слёте невозможно расценить как случайность. Опыт постройки пяти планёров, разумеется в сочетании с познаниями и талантом их автора, не мог остаться безрезультатным… Тот самый опыт, о котором говорят, что он — единственная вещь на свете, не имеющая заменителей.

Впрочем, справедливость требует отметить, что если не по достигнутым результатам, то по начальной закладке на будущее того самого опыта, о котором сейчас говорилось, первый слёт дал очень много. Много хотя бы по разнообразию представленных на нем конструктивных схем и классов. Многие ветви планеростроения, получившие одни более, другие менее широкое развитие в будущем, были представлены в своём изначальном виде той осенью на горе Узун-Сырт. А главное — трудно сейчас передать, как способствовал первый коктебельский слёт росту популярности планеризма, да и вообще авиации, как велико было его пропагандистское значение!