Жизнь Амаль - [25]

Кто-то схватил меня за локоть и оттащил в сторону. Насрин Баджи.

– Джавад!

– Я не могу оставить это безнаказанным.

– Она и так наказана. Ты высказал свою точку зрения. Не прикасайся к ней больше.

– Она сбежала!

– Разве? Тогда что она сейчас здесь делает?

Он наклонился ко мне:

– Если ты вдруг передумала бежать, это не искупает твою вину. Я еще подумаю, как проучить тебя, и не допущу к себе неуважения!

Он ушел, не сказав больше ни слова. Неужели он не понял? Разве того, что я здесь, ему недостаточно?..

Глава 27

Насрин Баджи настояла на том, чтобы я не выходила из нашей комнаты до конца дня. Что еще она ждет от Джавада Сагиба? Первоначальное оцепенение и растерянность у меня прошли, синяк на коже стал ярче, а гнев так раскалил меня, что грозил сжечь заживо.

Почему я поверила Набиле? Почему я хотя бы не рассказала об этом Мумтаз, прежде чем при первой возможности улизнуть из дома? Отсюда ведь невозможно уйти. И никогда не будет возможно…

– Ты ведь на самом деле не убегала? – спросила меня вечером Насрин Баджи.

– Нет, госпожа Баджи.

– Никогда не забывай, где находишься!

Забыть, где я? Каждый день я просыпалась без знакомого аромата маминого завтрака. Каждый день я просыпалась в оглушительной тишине, не слыша смеха и криков моих сестер. Каждый день я вспоминала все, чего здесь лишилась. Теперь я поняла, что, хотя Насрин Баджи и добра ко мне, она никогда не сможет понять, в каком положении я нахожусь.

– Извините, – сказала я, – больше этого никогда не повторится.

– Позволь мне взглянуть. – Она подозвала меня жестом. – Ничего, через несколько дней пройдет. Я говорила с Джавадом. Он согласен, что ты получила достаточное наказание. И на большем не настаивает.

Когда она ушла вечером в гостиную смотреть телевизор, я вернулась в свою комнату. Как только я присела, дверь со скрипом отворилась. Вошла Фатима. Она принесла деревянный поднос с миской чечевицы.

– Папа прислал это для тебя, – сказала она и поставила поднос на мою кровать.

– Передай ему спасибо.

Я увидела в ее кулаке скомканный клочок бумаги.

– Что это?

Она робко протянула мне листок. Я развернула его. Строка за строкой, целая страница была исписана буквой «А».

– Отлично, Фатима! Видишь, как быстро ты все усвоила! – Я достала из сумки карандаш и перевернула бумагу. Потом нарисовала следующую букву. – Она похожа на зверька с толстым животиком. Это буква «Б».

– «Б», – повторила девочка.

Я протянула ей карандаш, чтобы она попробовала сама, но в этот момент открылась дверь. Вошли Набила и Мумтаз.

– Набила хочет тебе что-то сказать, – проговорила Мумтаз.

Набила стояла у двери, опустив руки.

– Мне очень жаль. – Набила взглянула на Мумтаз, потом снова на меня.

– Того, что случилось, уже не вернуть, – ответила я.

– Просто все было хорошо, пока ты не приехала сюда. – Ее нижняя губа задрожала. – Я верно служила Баджи много лет и никогда не жаловалась. А теперь? Она смотрит мимо меня, словно я вовсе не существую.

– И со мной когда-нибудь случится то же самое, правда?! – воскликнула я. – Мне это неподвластно! Как и тебе.

– Амаль права. Насрин сама приняла решение. Амаль ни в чем не виновата, – сказала Мумтаз. – Набила, ревность только навредит тебе. А тебе, Амаль, я скажу так: копить в душе гнев бесполезно. Вы обе можете остаться здесь навечно, и чем скорее вы прекратите препираться и осознаете, что вы в одной лодке, тем легче будет ваша жизнь.

– Ты права, – тихо произнесла Набила. – Мне очень жаль.

– Голова болит, – пробормотала я. – Хочу отдохнуть.

Прежде чем последовать за Мумтаз и Фатимой, Набила внимательно посмотрела мне в лицо.

Навечно. Мумтаз сказала, что я могу остаться здесь навечно. Я раньше говорила: «Прогулка до рынка заняла целую вечность», особенно в жаркую погоду. И это лето казалось вечным, потому что я пропустила школу. Только сейчас, оказавшись в страшной ловушке, я поняла всю тяжесть понятия «навечно», «навсегда».

Если теперь только такой станет моя жизнь, если я действительно застряну здесь навсегда, то мне придется забыть о том, что случилось с Набилой. Так посоветовала бы мне мама. Она говорила, что единственный человек, кому я причиняю боль, храня в душе обиду, – это я сама. Но как я могла забыть об этом? Мне это казалось теперь столь же невозможным, как и то, что однажды я все-таки покину это поместье.

Глава 28

На следующий день я гладила и сортировала одежду Насрин Баджи, а госпожа тем временем отправилась вместе с сыном навестить будущую невесту. Хоть я и знала, что Джавада Сахиба здесь нет и он не может войти в холл, я все равно чувствовала опасность. К счастью, сейчас коридоры дома были пусты.

Я направлялась к главной веранде, чтобы срезать свежие цветы и заменить те, что стояли в вазах Насрин Баджи, как вдруг услышала стук в парадную дверь. Билал поспешил по коридору и выглянул в окно.

– Опять они. – Он побледнел.

– Кто? – спросила я его.

– П-полиция, – пробормотал он. – Но Джавад Сахиб ушел. Что же нам делать?

Стук возобновился. Теперь громче. Билал взглянул на меня и прикусил губу, потом протянул руку и открыл дверь. Двое полицейских в темно-зеленой форме с коричневыми дубинками и стальными пистолетами в кобурах на ремнях неторопливо вошли в мраморный вестибюль.