Жизнь Александра Флеминга - [15]

Восхищение, которое испытывали молодые ученые перед своим учителем, объяснялось не одной только их привязанностью к нему и преданностью. Многие прославленные люди, никак не связанные с работой его отделения, разделяли это чувство. Часто около полуночи в примыкавшей к лаборатории комнате подавался чай; сюда, чтобы послушать Райта, собирались со всего Лондона и из разных стран знаменитые посетители: такие выдающиеся биологи, как Эрлих и Мечников; прославленные медики с Харлей-стрит; такие политические деятели, как Артур Бальфур и Джон Бернс, такие драматурги, как Бернард Шоу и Гранвиль Баркер.

На приемах у своего большого друга, знаменитой леди Хорнер, Райт познакомился со многими членами правительства и, в частности, с лордом Холдейном, в то время военным министром, благодаря которому он стал сэром Алмротом Райтом. Фримен помнит содержание письма, в котором его патрону сообщалось о присвоении ему дворянского титула. По его словам, оно гласило примерно следующее: «Дорогой Райт, мы должны добиться, чтобы ваша прививка против брюшного тифа стала обязательной в армии, но я не в силах убедить в этом начальника Медицинской службы. Вот почему мне необходимо превратить вас в важное официальное лицо. Первый шаг к этому – дать вам титул баронета. Вы будете возражать, но это необходимо. Холдейн». Райт сперва хотел было отказаться от титула и с отвращением говорил: «Они это напишут даже на моей могиле». Но в глубине души он был польщен.

Как-то вечером, за чаем, в присутствии Бернарда Шоу в лаборатории зашел разговор о том, чтобы принять нового больного. Фримен заявил:

– Мы и так уже перегружены.

Шоу спросил:

– А что будет, если к вам обратится больше больных, чем вы в состоянии обслужить?

Райт ответил:

– Тогда мы подумаем, чья жизнь ценнее – наша или пациентов.

Шоу приложил палец к носу и сказал:

– Ага... Здесь я чую настоящую драму... Я чую сюжет для драмы...

Вскоре доктор Уилер, близкий друг Шоу и Райта, рассказал последнему, что Шоу сделал его героем своей пьесы. Так оно и было. Драма называлась «Дилемма врача», и трудно было не узнать сэра Алмрота Райта в герое пьесы сэре Коленсо Риджоне. В одной из первых сцен Коленсо Риджон (он же Райт) спорил со старым, крайне скептически настроенным врачом.

Сэр Патрик. Что вы обнаружили?

Риджон. Я обнаружил, что прививка, которая должна спасать человека, иногда его убивает.

Сэр Патрик. Это я и сам бы мог вам сказать. Я уже испробовал эти современные прививки. Одних людей я с их помощью убил, других – спас, но я отказался от этого метода лечения, потому что никогда не знаю, которого из этих двух результатов смогу добиться.

Риджон (протягивая ему брошюру). Когда у вас будет свободное время, прочтите, и вы поймете, отчего это происходит.

Сэр Патрик. Да ну ее к черту, вашу писанину! О чем здесь практически идет речь? (Просматривает брошюру.) Опсонины? А это что за чертовщина?

Риджон. Опсонины – это вещества, которыми вы смазываете патогенные микробы, чтобы их поглотили белые шарики.

Сэр Патрик. Это не ново... Белые шарики, как же фамилия этого человека... Боже, как его фамилия?.. Мечников... Он их называет...

Риджон. Фагоцитами.

Сэр Патрик. Совершенно верно, фагоцитами... Так вот, я уже слышал эту теорию задолго до того, как вы вошли в моду. Кстати, они не всегда пожирают микробы.

Риджон. Они их поглотят, если вы смажете их опсонинами.

Сэр Патрик. Сказки.

Риджон. Ничуть. Вот что происходит. Фагоциты не желают поглощать микробы, пока те не будут смазаны. Так. Пациент вырабатывает необходимую смазку; но мое открытие состоит в том, что эта смазка, которую я назвал опсонинами, выделяется организмом в разных количествах, иногда в большем, иногда в меньшем. Прививка усиливает эту положительную или отрицательную тенденцию организма. Если вы производите прививку в отрицательный период, вы убиваете; если вы вакцинируете больного в положительный период, вы его излечиваете.

Сэр Патрик. А как же, разрешите спросить, вы узнаете, находится ли ваш пациент в положительном или отрицательном периоде?

Риджон. Отправьте каплю крови вашего пациента ко мне в лабораторию, и через четверть часа я вам скажу, каков его опсонический индекс.

Это утверждение Бернарда Шоу было слишком оптимистичным: на определение опсонического индекса требовалось отнюдь не четверть часа, а гораздо больше времени. И когда бывал наплыв больных, юные послушники, посвятившие себя науке, трудились до самой зари.

IV. Флеминг у Райта

Не мраморные вестибюли создают величие ученого, но его душа и ум.

Флеминг

Любопытно узнать, как выглядел Флеминг, этот молодой сдержанный шотландец, среди общительных и талантливых товарищей по лаборатории. Он ни в чем им не уступал, прибыл сюда со славой выдающегося студента и имел несколько дипломов и медалей, но был невероятно молчалив. «Столь красноречиво молчаливого человека я никогда не встречал, – рассказывает Фримен. – Он всегда был очень сдержан. Случалось, что в припадке гнева я обзывал его идиотом или бросал еще какой-нибудь оскорбительный эпитет. В ответ Флеминг только смотрел на меня со своей еле заметной улыбкой Джиоконды, и я знал, что в нашем споре победил он».