Жизель до и после смерти - [24]

— Ах, я так счастлива, так счастлива! Это самая большая радость! — она тормошит его руку, улыбается, вся светится, — Скорее бы домой и начать репетировать!

Андрей поражен: утром она светилась от счастья в его объятьях, забыв обо всем на свете, и вот теперь возможность танцевать затмила для нее все, она все забыла, кроме балета. Но потом он задумывается над тем, что сам он не мешает любовь с работой и не думает отказываться от интересного ему дела. А Лидия, женщина с огромным талантом, должна ли делать вид, что для нее нет в жизни ничего важного, кроме любви? Лидия чутко замечает его рассеянность и вопросительно заглядывает в глаза.

— Я очень рад за тебя, Лидочка! Но ты все-таки за своими танцами не забывай про меня, — жалобно добавляет Андрей и она, рассмеявшись, ласково сжимает его руку.

— Я не могу забыть тебя, ты теперь живешь там, внутри меня. Чтобы забыть тебя, я должна умереть. А мне сейчас так не хочется!

Андрей не переставал, наблюдая за Лидией, удивляться ее поразительной переменчивости: то она была нежной и влюбленной девочкой, наивной и невинной, ничего не знающей о любви, то, разгораясь страстью в его объятьях, была упоительна в любовном исступлении и удивляла его неумелыми, но искренними порывами, а то была задумчива и романтична, любила поговорить о поэзии, музыке, прекрасно в этом разбиралась и обладала хорошим вкусом. На природе это была совсем другая Лидия. Андрею казалось, что она сливается с окружающим, так естественно и гармонично выглядели все движения ее тела среди деревьев и цветов, так радостно наслаждалась она красотой природы. Такое же удовольствие она испытывала, любуясь красивой архитектурой. Идя иногда по улице, она замирала, увидев дом со скульптурными изящными украшениями или готическую церковь, и, найдя руку Андрея, пожимала ее в восхищении. Какова она в театре, он уже видел. Однажды он зашел за ней после репетиции, все уже расходились, а Лидия не заметив его, продолжала методически повторять и повторять движения, устраняя одной ей видимые затруднения и доводя фрагмент танца до трудно уловимого совершенства. На лбу ее блестели капельки пота и закончила она, только дойдя до полного изнеможения. Так он незаметно узнавал ее. Но не это занимало Андрея больше всего. Пристально наблюдал он, как постепенно освобождается Лидия от настороженности, какую всегда испытывала к мужчинам. Доверчивость, с какой Лидия тянулась к нему, вызывала у Андрея на глазах слезы. Он, взрослый мужчина, которому скоро будет тридцать, по-прежнему чувствовал желание приласкать ее, как маленькую девочку, носить на руках, баловать и задаривать подарками.

По-прежнему много говорили они о чувствах, словно продолжая переписку. «А как ты думаешь?» неизменно начинала Лидия, и вопросы могли быть любыми, от самых наивных, до совершенно серьезных:

— А как ты думаешь, что было бы, если бы мы не стали переписываться? Ты бы меня не полюбил? — радостно улыбнувшись на его признание, что он ее полюбил еще в Варшаве, она продолжает, — А как ты думаешь, любовь может помешать мне танцевать? Нет, мне говорят, что танцевать я стала лучше, я не о том. Я знала раньше одну только привязанность в жизни, но теперь я разрываюсь на две части. Когда я с тобой, я чувствую себя виноватой, потому что не должна отвлекаться на постороннее. Но, знаешь, когда я на репетиции, я все время о тебе думаю, мне очень хочется быть с тобой. Это плохо? Я должна выбрать что-то одно? Но я тогда умру, я не могу без тебя и не могу бросить танцевать.

— Девочка моя, ты не должна чем-то жертвовать и выбирать что-то одно не надо. Разве одно другому мешает?

— Да, — задумчиво подтверждает Лидия, — это сбивает меня, я уже не думаю больше о технике…

— Может, поэтому тебе и говорят, что ты стала лучше танцевать? Ты перестала думать о второстепенном для тебя, теперь ты думаешь только о чувствах и танцуешь чувства.

— Ты считаешь, что чувства — самое главное, а остальное второстепенно?

— Для тебя — да. Ты артистка, Лидочка, ты должна жить чувствами, они будут питать твое творчество. Ты ведь сама жаловалась, что трудно изображать на сцене любовь, не зная ее, или, что еще хуже, страшась. Технику ты отработаешь на репетиции, а на спектакле ты будешь жить чувствами героини.

— Знаешь, теперь я, возможно, по-другому могу оценить историю Жизели. Я никак не могла понять, почему она сходит с ума только из-за того, что ее соблазнил мужчина. От этого не сходят с ума. Но вот если бы ты сказал мне, что скоро женишься на другой, это не разбило бы мне жизнь, это разбило бы меня саму, то есть мое сознание. Ты понимаешь?

— Я понимаю, — серьезно говорит Андрей, — и клянусь тебе, что никогдане женюсь ни на ком другом.

Уехать вместе в Петербург не удалось, Андрея задержала срочная работа и Лидия, стоя у открытого окна вагона, долго махала ему, пока поезд не проехал платформу. Две недели разлуки казались ей вечностью. Дома, расцеловав мать, она, не выдержав, сообщила со счастливой улыбкой:

— Мама, я влюблена! И он скоро придет просить моей руки! Мамочка, я так счастлива!

— Лидочка, а как же Сергей Ильич?