Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - [4]

Начиная выстраивать свою аргументацию, я хотела бы упомянуть о человеке, которого многие ошибочно считают отшельником, избегавшим устного общения. В 1845 году Генри Дэвид Торо перебрался в хижину на Уолденском пруду в Конкорде, штат Массачусетс, чтобы научиться жить более “осознанно” – подальше от шума праздной болтовни. Но мебель, выбранная для реализации этого плана, свидетельствует о том, что писатель искал не просто “уединенного приюта”. По его словам, в хижине[11] было “три стула – один для одиночества, два для дружеской беседы, три для гостей”.

Этими тремя стульями отмечены точки на благотворном круге, связывающем беседу со способностью к эмпатии и самоанализу. В одиночестве мы обретаем себя; готовимся к разговору с чем-то аутентичным, принадлежащим нам. Вместе с уверенностью в себе приходит способность слушать других и по-настоящему слышать, что они хотят сказать. А уже потом беседа с окружающими помогает нам совершенствоваться во внутреннем диалоге.

Конечно же, такой благотворный круг – идеальная модель, и если иметь это обстоятельство в виду, то система работает. Одиночество укрепляет в нас ощущение своего “я”, а вместе с ним и способность к эмпатии. Беседа с другими людьми дает нам обильный материал для самоанализа. Таким образом, если наедине с самими собой мы готовимся к общению с другими, то процесс общения позволяет нам впоследствии проводить время в одиночестве более продуктивно.

Новые технологии разрывают этот благотворный круг.

Первый разрыв случается на точке одиночества, обозначенной первым стулом Торо. Согласно новейшим исследованиям, люди чувствуют себя неуютно, оставаясь наедине со своими мыслями даже на несколько минут. Участников одного эксперимента попросили посидеть молча – без телефона или книги – в течение пятнадцати минут. В начале эксперимента их также спросили, не согласятся ли они применить к себе электрошок, если им станет скучно. Участники наотрез отказались, считая применение электрошока абсолютно невозможным. Тем не менее, проведя шесть минут[12] в одиночестве, многие из участников готовы были прибегнуть и к такой мере.

Такие результаты ошеломляют, но не удивляют. Сегодня мы нередко видим, как человек, оказавшись в одиночестве перед красным сигналом светофора или в очереди в супермаркете, по сути дела впадает в панику и хватается за телефон. Мы настолько привыкли все время находиться на связи, что одиночество видится нам проблемой, которую можно решить с помощью новых технологий.

Вот здесь и рвется благотворный круг: опасаясь, что нас оставят одних, мы все меньше внимания уделяем самим себе. В результате страдает наша способность быть внимательными друг к другу. Если мы не в состоянии нащупать собственный центр тяжести, мы уже не так уверены в том, что можем предложить другим.

Или можно двигаться по кругу в противоположном направлении: мы плохо справляемся с тем, чтобы уделять внимание друг другу, в результате чего нам все труднее разбираться в самих себе.

Избегая беседы, мы также уклоняемся от самоанализа, эмпатии и наставничества – добродетелей, стоящих за тремя стульями Торо. Но это бегство не является бесповоротным. Когда благотворный круг рвется, беседа может принести исцеление.

Действительно, есть и хорошие новости. При всей нашей тяге к новым технологиям мы умеем восстанавливаться. Например, всего за пять дней в летнем лагере, где запрещено использование любых электронных устройств, у детей усиливается способность к эмпатии – это доказано тем, что они начинают определять чувства других людей[13] по фотографиям и видео с их лицами. Когда я проводила свое исследование в таком заведении, мне доводилось слышать, как происходит это восстановление.

Во время ночного разговора в летнем домике группа четырнадцатилетних мальчиков обсуждает недавнюю трехдневную вылазку на природу. Как вы понимаете, в недалеком прошлом самым увлекательным моментом такого похода могла быть идея заночевать в лесу или насладиться красотой природы, не тронутой человеком. Сегодня же самым ярким впечатлением становится то, что дети провели некоторое время без телефона; по определению одного из мальчиков, “это время, когда вам только и остается, что думать молча или говорить с друзьями”. Как выясняется в ходе беседы, у одного из мальчиков выработался вкус к тишине: “Разве люди не знают, что иногда можно попросту глядеть из окна машины и видеть мир, проплывающий мимо? Разве они не понимают, как это чудесно?”

На перепутье

Кто-то спросит: “Зачем писать книгу о беседе? Мы и так все время говорим”, а другие скажут: “Зачем весь этот негатив? Вы же наверняка знаете о чудесных беседах, то и дело возникающих в интернете!” Да, я знаю. Я ходила на встречу с одноклассниками – мы вместе учились в шестом классе школы № 216 в Бруклине, и наша встреча смогла состояться только благодаря Facebook. Сообщения от моей дочери (на тот момент ей было двадцать три года) создавали ощущение, что она ближе к дому, причем даже тогда, когда она получила работу на другом побережье. “Привет! Мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понравилась «Жизнь после жизни!»” “Где мне раздобыть халу?” “Мы с соседкой по комнате идем на вечеринку, одевшись как Эльза и Анна из «Холодного сердца»”. Откуда ни возьмись, без всякого предупреждения, на моем телефоне, у меня в руке возникает отсылка к книге, или еде, или костюму на Хэллоуин, которая служит напоминанием о наших близких отношениях с дочерью и наполняет мой день ее присутствием. Сами по себе эти “напоминания” о близких отношениях приятны, хочется их сохранить, но проблема в том, что они могут увести нас от самой близости.