Живые в Эпоху мёртвых. Старик - [32]

Сомнительной была его удача, и везение было сомнительным, а вездесущая невезуха сыграла свой последний победный аккорд.

Кызя умер довольно скоро. А потом он встал уже мертвым. Теперь это была неумолимая тупая машина для убийства, настырная как сама смерть. Кызя не смог встать на ноги из-за спутавшихся штанов — он пополз к старому бородатому еврею, цепляясь пальцами за длинный ворс ковра и подтягиваясь на руках. Жрать он его начал с большого, слегка оттопыренного уха. Некоторую проблему ему создала борода — жевать густые жесткие волосы было невозможно. Он просто отодрал бороду вместе с кожей зубами и впился в теплую плоть свежего трупа. После того как он сожрал почти половину еврея, жрать стало легче. Он обзавелся новыми острыми зубами, мощь челюстей возросла многократно, да и сами челюсти выдались вперед, как у собаки. Теперь он уже легко кромсал мясо, кожу и жилы. Через некоторое время смог дробить челюстями кости. Обычные человеческие ногти превратились в мощные роговые наросты, преобразовавшиеся в острые как ножи, длинные когти. Мертвого здоровяка Кызя потрошил уже быстро и сноровисто.

До мозга старика он не добрался, но разгрызть череп здоровяка, треснувший от трех пулевых ранений, у него получилось. В итоге он существенно нарастил челюсти и обзавелся толстыми крепкими клыками специально для разламывания черепов. Позже он научился раскалывать черепа жертв ударами мощных лап. С тремя охранниками дела у него пошли споро — их он сожрал на удивление быстро, небольшие затруднения вызвали только их бронежилеты. Их черная ткань никак не поддавалась могучим острым когтям.

Возникшее затруднение он просто обошел, вытаскивая вырванные куски плоти из бронежилета, как из панциря черепахи. Морф гулял по обеим квартирам и площадке. Разглядывал улицу и соседние дома с лоджии.

Он сожрал все пять трупов. Больше всего морфа влекли кровь, мозг и печень жертвы. Он жрал, пил из-под крана на кухне и спал. Хотя это трудно было назвать сном. Скорее это походило на кататонический ступор. Кызя замирал на некоторое время в той позе, в которой был за мгновение до того. Через неодинаковые периоды времени он отмирал и опять начинал жрать.

За это время Кызя вырос до размеров крупного льва. Нужно было выбираться из этой кормушки: пища кончилась, а голод гнал его на охоту.

Первое чувство, которое он испытал в новой форме существования, — это был голод, каждая клеточка его организма просто вопила об этом. Нестерпимый вой нового организма истязал и мучил хуже самой страшной наркоманской ломки. Невыносимый голод гнал его на поиски живой плоти. Чем больше становился Кызя — тем больше становился его голод.

Вторым чувством было блаженство насыщения — ничто не могло сравниться с этим. Это прекрасное ощущение возникало, росло и крепло, пока он жрал. Досадной неприятностью явилось то, что эта чудесная во всех отношениях сытость быстро заканчивалась без еды. Тогда в него вновь цепкими холодными когтями впивался голод. Он сначала легонько царапал и беспокоил Кызю изнутри, потом натиск возрастал, и в итоге морф забывал обо всем, кроме поиска пищи. Обмануть это действительно страшное чувство можно только одним образом — впасть в ступор, похожий на смерть. В морфе тогда отключалось практически все, в том числе и голод. В ступор можно было впасть и от переизбытка удовольствия. Если морфу просто уже некуда было впихивать новые куски плоти, он впадал в блаженную дрему. Только в этот момент организм не замирал, а бешено работал, урчал, бурлил и клокотал. Клетки трудились как сумасшедшие работоголики. Проглоченные куски разлагались, расщеплялись, всасывались клетками, преобразовывались в новую форму, выводился отработанный материал и перегоревшие шлаки из биологического реактора Кызиного организма.

Голод начал овладевать им вновь. Морф вышел из открытой двери квартиры охранников, но в большом общем коридоре не было ничего съестного. Тогда он вернулся на лоджию. Внизу по улице бродили унылые человекоподобные фигуры. Но морф не воспринимал их как добычу, они его не привлекали. Он еще раз обшарил обе квартиры. Потом по лоджии перебрался в третью. Несколькими мощными ударами он высадил окно в спальню. В квартире оказалось много малоинтересных вещей, они заполняли шкафы, стеллажи и антресоли, висели на стенах. У Кызи появилось новое умение: он научился распахивать незамкнутые двери — до этого он их просто выбивал мощными лапами. Новым нехитрым способом он сумел открыть дверь холодильника. Там нашел съестное. Это уняло страшный голод на время, но удовольствия он не получил, у него не было того блаженного состояния, которое возникало во время поглощения человеческой плоти. Срочно нужно было искать новые источники пищи, пока он не впал в жуткую голодную кому.

Кызя научился чувствовать и ощущать жизнь — это чувство складывалось из множества кирпичиков. Он реагировал на живое тепло всем телом, видел его глазами, слышал живые звуки, которые невозможно было спутать ни с чем иным, видел само тепло, чувствовал исходящие от него волны. По сути, он превратился в некий биологический некромеханизм, приспособленный именно для поглощения жизни. Найти живую плоть, добраться до нее, схватить и сожрать, а потом растворить ее в себе, напитав ненасытные клетки. Все остальное стало далеким и незначительным. Сейчас он нащупал правильное направление. Звуки доносились откуда-то сверху: оттуда тянуло жизнью.