Живые тени ваянг - [83]

Началось все с того, что на завтрак пассажирам подали нечто между жидким омлетом и гороховой похлебкой. Кок сказал, что заканчиваются продукты. По всем расчетам, их должно было с лихвой хватить до Капштадта, а там уже можно было и пополнить запасы. Поэтому с самого утра у всех настроение было не самое радужное: небо казалось уже не таким высоким, а словно нависшим над кораблем, как колпак над клеткой попугая.

Ближе к полудню на востоке появился парусник. Он шел со стороны не Капштадта, что и не вызвало бы волнений команды, а — Мадагаскара, причем, на всех парусах, уверенно и стремительно, и — наперерез голландцам. Ветер с востока раздувал его паруса, наполняя их силой, — сегодня он был на службе у команды именно этого корабля.

— Эй, на палубе! — послышался издалека громкий голос на яванском, но с заметным акцентом, — не вздумайте палить из пушек! Не то отправитесь за сундуком сокровищ… Вам — черная метка[183]: собрать все сокровища и оставить их по правому борту.

«Пираты! — застучало в висках Альберта. — Надо же, как не повезло… И ведь с недавних времен Мадагаскар стал пристанищем пиратов и работорговцев… А впрочем, чему здесь удивляться, если стоит остров рядом с морскими путями, по которым и ходят туда-сюда торговые корабли? Тут и у самого ленивого появится желание полакомиться чужой добычей!»

Альберт знал, что если случаются такие встречи, не жди благополучного конца: пальнешь из пушки — и в тебя выкатят «ядрышко», так что считай — потопишь корабль. А бывало, это служилые рассказывали, что непослушных членов команды забирали с собой — или на своем же корабле матросом держали, или, что еще хуже — продавали в рабство…

— Эй, ты, старый пройдоха! [184] — продолжал кричать громкоголосый, видимо, он видел кого-то на палубе, — где ваш капитан? Ушел пообщаться с Веселым Роджером?[185] Рядом с ним кто-то расхохотался низким басом, видимо, ему понравилась шутка своего подельника.

— Ну, а ты, Костик, чего ржешь? Посмотри на свое брюхо! Разъелся, как кот в портовом трактире… Или на родину захотел?

Теперь уж разразился смехом первый «громила».

Альберт осторожно выглянул из-за мачты и увидел почти голого, в одной набедренной повязке, толстенного европейца. Если бы не крепкий загар и не туземное обмундирование, можно было бы принять его за знатную особу, почти за князя.

— Тьфу ты, сука, — сплюнул сквозь зубы Костик, и уже по-голландски спросил, — ты что, сегодня не промочил горло? [186] Цепляешься ко всем… Или захотел сойтись якорями?[187]

«Странный на вид европеец: и не голландец, и не француз, — подумал Альберт, — а по говору, так вовсе странный — о самом высоком чувстве говорит с таким пренебрежением…» Альберт слабова-то владел яванским языком, хоть и приходилось общаться с местными князьками, но отлично знал, что «сука» у них — это «любовь»[188]. И тут он вспомнил, как приезжали к ним из Московии, правда, это давно уже было, такие же странные господа… Да нет, откуда взяться здесь, в Индийском океане, человеку из далекого медвежьего царства?..

Пиратский парусник уже почти вплотную подошел к голландскому кораблю. Вот-вот он возьмет его на абордаж. И тогда… Альберт мысленно уже прощался со своей шкатулкой. Он знал, что если не вынесет ее на палубу, как требует «громила», не миновать ему смерти: тех, кто прячет ценности, не щадят.

— Выкидывайте белый флаг! [189] — прокричал пират.

— А где ваш флаг? — неожиданно послышался голос голландского капитана. — Что-то я его не вижу!

Он явно шел на рожон, потому что в этом голосе не было ни одной нотки страха, все ноты звучали уверенно и даже с пафосом.

— У нас есть только один флаг! — продолжал трубить на басах «громила». — И он такой же черный, как черны наши сердца!

Неизвестно, чем закончился бы этот диалог, если бы чья-то истерзанная душа не подчинилась жестокой воле своей судьбы. В самый критический момент, когда уже к борту тянулись абордажные «кошки», кто-то на пиратском паруснике взвизгнул:

— Снимаемся с якоря! [190] Волна-убийца!

Альберт не понял, выполнил ли штурман последний приказ. Он поднимался на палубу со шкатулкой в руках, когда почувствовал, как потемнело в глазах. Посмотрел вверх и не увидел неба — вместо него над кораблем застыла гигантская темно-синяя водяная глыба. Эта волна была с таким высоченным гребнем, что смогла бы накрыть великанское судно, а тут — хлюпенький кораблик человечков-лилипутов…

Он успел подумать о двух предметах, правда, один из них недавно перестал быть просто предметом — он стал маленьким мальчиком по имени Джами, а второй… боже, а второй — белые перчатки… они, как и Джами, остались там, в каюте…

Через пару минут водная поверхность океана разгладилась. Она словно выполнила свою миссию и безмятежно переливалась под лучистым солнцем. На ровной поверхности океана не осталось даже следов от игрушечного кораблика, нет, кое-что всплыло — несколько деревянных обломков от досок, с высоты птичьего полета похожих на соломинки в домашнем пруду.

Глава 4 Ваян в России

Август 1723 года.

Утро выдалось свежим и ясным. Солнце ласкало все живое трепетными августовскими лучами. Впрочем, в Санкт-Петербурге и летом не особенно жарко, но в прошлом месяце почти неделю стояла сухая и душная погода, как будто духи Балтийского моря перекрыли подачу легкого бриза.