Живые примеры - [2]
— Мама, мама!.. Можно мне будет птичку выпускать из клетки, чтобы она порхала по комнате, как у Даши? Ты, мама, видела Дашину птичку: она из рук сахар берет, по всей комнате порхает и никогда не улетит на двор.
— Подожди, милая, — ответила мать, — твоя канарейка еще к тебе не привыкла; нужно, чтобы она полюбила свой домик, привыкла к нему — тогда только можно отворять дверцы и пускать ее на волю, и то в комнате, при затворенных дверях; сначала на несколько минут, потом на целый час. Птичка полетает, полетает — и вернется в клетку, зная, что ее там ожидает и семя, и водица, и сахар. Нужно, однако, чтобы она сперва привыкла.
Параша внимательно выслушала мать и обещала исполнить ее совет. Каждое утро она прилежно чистила клетку, сыпала свежее семя, наливала водицы и усердно ухаживала за своею любимицею. Дни проходили за днями, и Параша с нетерпением ждала того времени, когда птичка полюбит ее и привыкнет к своей клетке настолько, чтобы можно было выпускать ее в комнату.
— Не попробовать ли мне отворить дверцы? — думала Параша раз утром, — может быть, она уже привыкла.
Задумано — сделано. Не успела, однако, Параша отворить клетку, как птичка быстро вылетела и села сначала на спинку стула, потом на окно.
Параша ужасно испугалась. Верхняя форточка была отворена; если птичка увидит это, она наверное улетит на двор, тогда — прощай, моя канарейка! Параше жаль было птички, но и стыдно стало перед мамашей: обещала — и не сдержала слова.
— Птичка, птичка! — со слезами звала она, — вернись в клетку, я за тобою буду ухаживать, буду сахарку давать, сухарей покрошу… вернись…
— Тууи!.. Тууи!.. — запела канарейка в ответ.
— Птичка, дорогая птичка! — продолжала Параша, — будь паинькой… я тебя так люблю…
— Тууи!.. Тууи!.. — весело продолжала канарейка, порхая по комнате.
Параша бегала за ней из угла в угол, но поймать ее никак не могла: птичка сядет то на печку, то под кровать, то на окно.
— Канарейка! Канареечка! Вот тебе сахар!.. — сквозь слезы говорила Параша, выбиваясь из сил в погоне за птичкою.
Между тем птичка в открытые двери порхнула в другую комнату. Тут на полу лежала большая собака Гектор. Услыхав какое-то странное движение, Гектор поднял голову, насторожил уши… Канарейка, не чуя опасности, села на мягкую спину собаки. Гектор рассердился, вскочил и ловко схватил зубами смелую птичку.
— Гектор, не смей трогать!.. Гектор, сюда!.. Гектор, пусти!.. — кричала в отчаянии Параша.
Еще минута — и погибла бы Парашина птичка. К счастью, Гектор, напуганный криком Параши, выпустил свою жертву. Канарейка снова порхнула на окно, но она, верно, очень устала и испугалась, потому что, увидав клетку, тихонько спустилась вниз, села сначала на ее открытых дверцах, а потом вдруг вскочила в клетку.
Как обрадовалась Параша! Ее заплаканное лицо сразу повеселело. Она затворила дверцы, вложила между прутиками клетки большой кусок сахару и, повесив клетку на место, побежала к мамаше рассказать ей о своем приключении и просить прощения за то, что была непослушною.
С тех пор Параша больше канарейки не выпускала на волю и ждала, когда мама ей скажет, что птичка привыкла настолько, что можно ее выпускать.
ДАЛЬНИЙ ПУТЬ
«Папаша болен. Приезжайте немедленно к нам в Ялту».
Такого содержания известие принесли чуть свет в квартиру Пироговых. Иван Петрович Пирогов, по совету доктора, уехал недавно с женою в Крым, лечиться. В городской квартире остались только маленький Витя и его гувернантка Анна Ивановна. С нетерпением ожидал Витя каждое письмо матери. В письмах этих она сообщала ему о ходе болезни его отца. Вести были тревожные. Ивану Петровичу делалось все хуже и хуже.
Внезапно полученное известие ясно говорило, что нет больше надежды на выздоровление, — отец Вити, может быть, уже умирает.
Горько заплакал Витя, когда сообщили ему это известие. Он искренно, от всей души, любил своего отца и не мог себе представить, что его не будет, что он более не услышит его нежного, ласкового голоса, не увидит его доброго, исхудалого лица. Вспомнил Витя, как отец его, в то время, когда Витя был еще маленьким ребенком, каждый день, возвращаясь с работы домой, играл с ним, забавлял его и носил на руках. Неужели никогда более не обнимет его отец и не спросит растроганным, дрожащим голосом: «Витя, любишь ли ты меня»?
— Нет, нет, он не умер! Этого не будет, этого не может быть! — успокаивал себя Витя. Но зловещая телеграмма не выходила у него из мыслей.
Сильно билось сердечко Вити, когда, уложив в чемодан самые необходимые вещи, Анна Ивановна в тот же день отправилась с ним в дальний путь.
Дорога в Крым длилась долго, целые дни. Витя в вагоне сначала все плакал.
— Не плачь, Витя, — успокаивала его гувернантка, — Бог милостив; надейся на Него, но молись, да будет Его святая воля: Он лучше нашего знает, что нам необходимо, и посылает часто тяжелые испытания, ради нашего исправления.
Эти слова глубоко запали в сердечко огорченного мальчика. Он стал молиться за выздоровление отца, но, кончая молитву словами: «да будет воля Твоя»! — не мог не вздохнуть тяжело, думая со страхом: «что, ежели Господь возьмет к себе папу?» и сейчас же себя успокаивал: «нет, нет, папа выздоровеет!»
