Живун - [43]
«Мыльком» звали хорошо видную из окна сельсовета лужайку позади церкви — единственное в Мужах место, где всегда сухо. Молодежь там проводит летние игрища и хороводы.
Куш-Юр ни разу еще не был на молодежных гуляньях в Мужах. Свободное время всегда проводил у Гриша. В Обдорске, помнилось, гулянья проходили весело. Зыряне — большие мастера петь, плясать, водить хороводы, чем-то напоминавшие русские. Да и пели в большинстве русские песни. Но как в селе отнесутся к его появлению на гулянье? Не красный праздник — церковный. Самому, может, и не стоит ходить. А Вечке, пожалуй, надо побывать. Веселье весельем, но, если над контрой глаза не иметь, яду, как пить дать, подпустит. Вот только с промысла приедет ли Вечка?
Накануне дня Ивана Купалы Писарь-Филь угодливо доложил:
— Яран-Яшки не будет. Озыр-Митька не пустил. А Эгрунька вовсю наряжается. Новый наряд справила. Хмельного наготовила.
Куш-Юр был занят своими мыслями.
— Не видел, Вечка приехал? — спросил он.
— Навряд, отец его неводит на дальней тоне.
— Если не приедет, с тобой на гулянье пойдем.
— Я-то зачем? — не понял Филь.
— Как зачем? Сам говоришь — хмельного наготовили. Поймаем — протокол напишешь.
Филь загорелся: он любил производить обыски и писать протоколы. Сейчас его радовало и другое: кажется, Куш-Юр подцепился…
Филь побаивался председателя, дрожал за свое место. При его тщедушии без должности не прокормиться. Хоть и вырос он в Мужах, а ни охотой, ни рыбалкой не занимался. И с той поры, как уловил интерес Куш-Юра к Эгруни, он только и строил планы, как свести их. Женихаться председатель не станет: Эгрунька — дочка контры. Тайно будут любиться. Тут уж без него не обойдутся…
Завтрашняя встреча с Эгрунькой, казалось ему, будет решающей…
2
Молодежные гулянья у зырян — это невероятная, порой режущая глаз пестрота красок. Даже парни старались перещеголять один другого яркостью рубах и узорами шерстяных чулок. Девушки и подавно отдавали предпочтение цветам броским. И уж не повторялись. Двух одинаково красных сарафанов не встретишь. Если на одной огненный, то на другой — малиновый, на третьей — бордовый. Где только подбирали ткань! Но еще больше пестроты было в платочках, которыми не повязывались, а, сложив в три пальца шириной, обвивали голову. Яркие, цветастые, они напоминали живые венки. Ширины в три пальца требовал обычай, чтобы макушка оставалась непокрытой. Это оберегалось как девичья честь, как знак свободы. А для того чтобы покрыть макушку, каждая девушка припасала себе баба-юр, кокошник, который она наденет в час венчания и уже навсегда. После этого платочек повязывают не венком, а на всю голову…
Гулянье было в самом разгаре, когда на «мыльке» появился Куш-Юр в сопровождении Писаря-Филя.
Парней пришло мало: путина в разгаре. Но девушек это не остановило. Они веселились, как умели. Танцевали. Пели народные песни — зырянские и русские. Переняв русские песни от людей, плохо знавших язык, они комично искажали слова. Пели: «Ах ты, Сеня, моя Сеня…» Или: «Во саду ли, в городе девушка гуляла, она правыми руками солдат выбирала…» Стараясь сдержаться, сохранить приличие, Куш-Юр крепко стискивал губы, чтобы не расхохотаться.
Верховодила играми, заводила песни Эгрунь. В небесно-синем шелковом сарафане, в синем с оранжевыми цветами платочке, который так шел к ее белокурой головке и васильковым глазам, веселая, задорная, она была еще привлекательнее, чем всегда. Парни не сводили с нее глаз. Тот, кому выпадал случай плясать с ней или оказаться рядом в хороводе, норовил покрепче обнять девушку. Однако мало кому это удавалось: Эгрунь легко выскальзывала из объятий и бросала на кавалера такой взгляд, что тот краснел, виновато улыбался.
Писарь-Филь наклонился к уху Куш-Юра.
— Вот девка, сводит парней с ума!
— Тебя, часом, не свела, что-то часто о ней говоришь? — усмехнулся Куш-Юр, не отрывая взгляда от Эгруни. Спросил и покаялся: ни за что обидел бедолагу: уж если эти парни, молодые да ладные, успеха не имеют, куда тщедушному Филю.
Но Филь и не думал обижаться.
— Не отказался бы, если б меня мамка лучше родила, — смущенно хихикнул он.
«Тут хоть кто не отказался бы», — только успело мелькнуть в голове Куш-Юра, как он услышал вкрадчивые слова Филя:
— А чего б тебе, Роман Иванович, не покружиться? По стати подходишь, да еще и начальник. Маленько и тебе погулять надо, не старик какой, а то сухота съест.
— Хочешь, чтоб и меня с ума свела? — неосторожно отшутился Куш-Юр.
Эгрунь недалеко от них кружилась в хороводе, услыхала его слова и занозисто бросила:
— Не бойся! Кого другого, а тебя сводить не стану!
Куш-Юр, задетый ее словами, пренебрежительно дернул головой:
— Может, я и сам не захочу!
— Захотел бы, коли мог!
— Вот заноза! — только и нашелся что сказать Куш-Юр и вдруг попросил гармониста: — А ну, сыграй «Барыню»!
— «Барыню», «Барыню»! — Филь усиленно замахал руками.
Куш-Юр лихо заломил на затылок шапку, подтянул голенища сапог и направился в центр «мылька», но дорогу ему преградила Эгрунь. Сдвинув брови, кинула она хмуро и дерзко:
— Зачем мешаешь?
— Ты что за хозяйка? Хочу попеть-поплясать! — распалился Куш-Юр.
Книга кроме произведений старейшего ненецкого писателя содержит также воспоминания о нем.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.