Живой журнал - [111]

Ира сглатывает и всхлипывает. Я снова делаю попытку приблизиться к ней, но Ира снова выкидывает руки в немом протесте, не подпуская меня к себе. Наплевав на её сопротивление, сажусь на корточки, ловлю её ладони и отвожу их в стороны.

— Ир, ну успокойся ты, — молю её я, пытаясь поймать её убегающий в слезах взгляд. У меня и так уже инфернальный комплекс вины перед ней, матерью, Терентьевой, Фадеевым… — Ну да, я подонок, скотина, сволочь. А с тобой я всегда был придурком и настоящим зверем. — Я еще пытаюсь шутить, переиначивая на свой лад любимого Дилана Томаса. — Ир, ну, хочешь, ну ударь ты меня. Ну хочешь, убей. Вот только мелодрам не устраивай. Видеть не могу, как ты плачешь… Ир, ну взгляни ты на вещи серьёзно, — взываю к её гордости и разуму я. — В конце-то концов, ну что такого произошло? Это ж не конец света… Ну, переспали мы с тобой несколько раз, ну и что? Что в твоей жизни принципиально изменилось от этого? Дядя Саша тебя не выдаст, он своего Митю боится потерять. Да и я не стремлюсь перед Терентьевой свой скок в бок рекламировать… Да, ты всегда мне нравилась. Ты меня вчера хотела, я смог тебе это дать, вот и всё… Не собиралась же ты, в конце-то концов, вместе со мной амбарный замок к мосту в Париже привешивать и белых голубей на свободу выпускать? Кстати, как там у тебя в секретных досках написано? А, вот: «Настоящая любовь — это то, что не проходит вечно».

— Ты видел это? — вспыхнула она.

— Одним глазом и ровно две секунды. Но мне и увиденного хватило, чтобы понять, что для такого прекрасного будущего у тебя есть кое-кто получше меня. Этот твой, приятель из «Лейпцига» … Или эта твоя вечная нержавеющая любовь — этой твой Зайка-Митя, который, судя по всему, всех нас переживёт… — Я, гад ревнивый, всё-таки не удержался.

Не успеваю ни договорить, ни взять сказанное мной обратно, как Самойлова преображается прямо на глазах. Её синий взгляд выцвел белым льдом, а лицо сковала маска гнева.

— Значит, видел одним глазом? А вот это уже поистине королевский выстрел, Андрей. Ну, когда одной пулей и сразу же в две мишени, — голосом, в котором не было ни жизни, ни любви, произнесла Ира. — Ты так ничего и не понял. — Самойлова судорожно высвобождается и вытирает слёзы.

— Тогда сейчас объясни мне, — устало предлагаю я и встаю.

— Объяснить? — с надрывом смеётся Ира, вцепившись в скамейку и глядя на меня снизу вверх. — Я бы, может, тебе и объяснила. Я бы, может, тебе и показала то, что не захотел увидеть ты. Но ведь в этом нет никакого смысла? Ты же уже просчитал свой уход, да?.. У тебя ведь всё давным-давно просчитано… С самого начала и до самого конца ты играл со мной… И кстати, ты прав: мне действительно не на что обижаться. Ты ещё вчера предельно честно предупредил меня, что ты никогда не проигрываешь. А я тебе не поверила. Не извиняйся: моя ошибка — не твоя. Что ж, спасибо за игру… А теперь пойдем отсюда. Я домой хочу. Пойдем, потому что я.… потому что мне… мне работать надо. — Ира расправляет плечи, смахивает последнюю слезу, плавно встает, и, не оглядываясь на меня, стремительно идёт к парковке. Я поднимаю её рюкзак и отправляюсь следом. Иду и думаю, что же мне теперь делать. Я-то хотел уйти так, как привык, молча, без объяснений. В итоге, Ира настояла на своём, и мне пришлось выложить ей правду. И вот теперь, услышав всё, что я ей рассказал, Самойлова оставалась не просто одна: она оставалась с разбитым сердцем. А я ещё и втоптал в грязь его осколки.

Чувствуя спиной мой взгляд, Ира ускорила шаги и быстро поравнялась с «кавасаки». Обернулась и нетерпеливо протянула мне руку.

— Мой рюкзак, — ровным голосом напомнила она. Ира кажется совсем уж спокойной, но я взял её за плечи, и, пока она вырывалась, повернул её к себе. Гляжу в её глаза. А они снова синие. Ира аккуратно высвобождается из моих рук и одаряет меня абсолютно равнодушным взглядом. «Буря, видимо, улеглась», — понимаю я и принимаю решение.

— Пять минут, и я тебя отпущу, — прошу я у Самойловой. — Пять минут, только в последний раз выслушай меня. Я не знаю, кого ты там любишь — себя, Митю, этого твоего из «Лейпцига» или же весь белый свет. Да это и не важно. Дело в другом, Ира… Ну постарайся ты понять: ну не можем мы быть с тобой вместе. Потому что нам с тобой партнёрства не хватит… Да, Ир, мы похожи. Но я — не ты. Мне нужны мир и спокойствие, потому что в том, чем я занимаюсь, нет места эмоциям. Они мешают мне, они подставят под удар других… так уже было… и больше я этого не допущу… А тебе нужно всё то, что я не могу тебе дать. Ты так привыкла. И ты уже не сможешь без этого. Останься мы вместе — и между нами разразится война. Ты каждый день будешь пытаться «выставить» меня на эмоции, а я буду загонять тебя в угол и убивать тебя… Ир, я не хочу этого… Но если тебя хоть как-нибудь утешит то, что я тебе скажу, то запомни: ты — единственная, кому стоит верить. И ты всё делала правильно. Ты только одного не поняла: то, что не убило меня, не сделало меня сильнее… То, что не убило меня, оставило на мне шрамы, вот и всё… Я и выжил-то лишь потому, что смог забыть тебя. Просто я понял: ты — не для меня. Просто ты сделана не для меня… Слишком много эмоций — это больше не для меня, Ира…