Живой пример - [19]

Пундт, неотрывно следящий за дверью, замечает, что она приоткрывается; толпа делает рывок раз-другой, под ее напором щель увеличивается, а из щели является, встреченный приветственным воем, не Майк Митчнер, нет, а человек, весьма похожий на Янпетера Хеллера. Да это и есть Янпетер Хеллер в своем бордовом свитере; он приподнимается на цыпочки и, миролюбивыми жестами успокаивая толпу, пытается добиться тишины, чтобы сделать объявление.

— Так вот, сейчас мы начнем. Вы все получите автографы. Но, будьте добры, сделайте шаг назад, выстройтесь в очередь и проходите по одному, от этого все только выиграют, и вы и мы.

Ему не верят, а может быть, и не понимают смысла его слов, во всяком случае бесформенная орава не преобразуется в вытянутый хвост, Хеллер в ответ только пожимает плечами: ну нет так нет.

Но в эту минуту Хеллер среди множества лиц обнаруживает Пундта, видит его зачесанные назад волосы; он колеблется, он несколько смущен, узнав Пундта, однако ему приходится поверить, что это Пундт, действительно Пундт, кто иной стал бы с таким радостным удивлением кивать ему, явно ища его помощи? И поскольку сомнений не остается, Хеллер увеличивает щель, приоткрыв дверь еще примерно градусов на пятнадцать; врубаясь рукой в плотную массу ожидающих, он требует освободить проход — посторонитесь же! — толпа громко ворчит и галдит перед лицом столь несправедливого предпочтения, но хоть и неохотно, а все-таки расступается, так что Пундту удается схватить протянутую руку Хеллера и, протиснувшись к дверной щели, войти в уборную.

Вздох облегчения, и они озадаченно уставились друг на друга.

— Вы здесь?

— Вы здесь?

— Как видите. Найдхарт был моим учеником, — говорит Хеллер, — еще раньше, когда я жил в Гамбурге. Могу предоставить вам пригласительный билет.

— Благодарю, — отвечает Пундт, — мне надо только кое о чем спросить его, по личному делу.

— И вы не слушали концерт?

— Слушал, — говорит Пундт, — я был в зале и слушал господина Митчнера, и видел его общину, его юную общину, да, господин Митчнер как раз пробудил ее ото сна, и она торжественно свершала нечто вроде акта мистического единения.

На него, Пундта, должен он признать, это действо произвело впечатление.

Хеллер предлагает ему присесть на деревянный табурет и знакомит с юным, чем-то напоминающим Христа атлетом, в длинном светло-зеленом пуловере поверх брюк, перехваченном широким лакированным ремнем со сверх-широкой пряжкой.

— Юрген Клепач, телохранитель Найдхарта.

Клепач, обернувший шею длиннющим полотенцем, отрывает глаза от кроссворда и в знак приветствия поднимает указательный палец, с секунду палец торчит, застыв в воздухе, после чего Клепач продолжает размышлять: какая же это может быть порода попугаев из трех букв.

— А я думаю: гляди-ка, господин Пундт тоже поклонник Найдхарта, чего доброго, даже хорошо разбирается в его музыке, — говорит Хеллер.

— Нет, нет, мне он нужен по личному делу.

— И тем не менее, господин Пундт, я очень рад, что мы тут встретились, в этом зале, на этом концерте. Взгляните, видите вон там, на подоконнике?

Пундт поворачивает голову и смотрит на подоконник, там лежат стопки писем, открыток, блокнотов для автографов и отдельно — стопка фотографий.

— Восемнадцать тысяч в месяц, — сообщает Хеллер и повторяет рокочущим шепотом, — восемнадцать тысяч писем каждый месяц, больше, должно быть, чем у президента.

Пундт мог бы ответить на это пространной тирадой, но он ограничивается одним-единственным словом, он говорит:

— Колоссально.

Скандируют? Они скандируют под дверью? Хеллер прикладывает ухо к двери, хочет разведать, что там такое, прижав щеку к дереву, он поднимает плечи, слегка склоняется вперед, расставляет ноги, вот-вот готовый удрать, спастись бегством, да, в этот миг он подлинный разведчик.

— Они теряют терпение, слышите?

— Майк, мы здесь стоим под дверью, выйди же к нам поскорее! — доносится из коридора.

Пундт подходит ближе, теперь он отчетливо слышит, как в коридоре скандируют, он даже различает голос человека, который визгливо пытается навязать толпе новый текст.

— Вы знакомы с Найдхартом? — спрашивает Хеллер.

— Нет, он был дружен с моим сыном, надеюсь, он что-нибудь мне расскажет и поможет кое в чем разобраться.

Тут Юрген Клепач таким жестом швыряет карандаш на жирно отпечатанный кроссворд, что тотчас приходит в голову, — конечно же, породы попугаев из трех букв нет, а наверняка есть только из пяти, и даже, пожалуй, из шести букв. Телохранитель Майка подходит к раковине. Он открывает кран. Из кожаного футляра достает махровую рукавичку, с трудом просовывает в нее свою лапищу. Рукавичка темнеет, когда он подставляет ее под сильную струю воды. Мокрую рукавичку он кладет на край раковины. Что еще? Флакон одеколона. Он ставит флакон на подоконник, в изголовье тахты, затем, сдвинув пальцы, растирает их, особенно подушечки, разминает, готовит руки к привычной работе. Открывает узкую дверь в коридорчик, ведущий на сцену. Не идет ли он наконец? Он идет.

Оттуда, из глубины, словно влекомый на буксире павлином, идет, устало передвигая длинные ноги, склонясь к круто взмывающему вверх полу, Майк Митчнер, от окружающего мира он отгорожен полным изнеможением, во всяком случае, он будто не слышит комплиментов, которыми осыпает его павлин.