Живописец - [6]

Иногда они пешком уходили до Новой Голландии. Огромные массивные колонны из темно-красного камня, величественная арка, отражение которой колыхалось в воде. Маша никак не хотела поверить, что здесь расположен всего лишь склад древесины. Колов рассказал своей восторженной слушательнице, что внутри есть Опытовый бассейн, где с петровских времен испытывались новые корабли. И Маше казалось, что вот-вот из-под арки прямо в канал выйдет парусник и, расправив свои белоснежные паруса, поплывет через площади, по крышам домов в неведомую даль, в безбрежный простор.

– Ну что же вы, Машенька, ничего не кушаете? – Из сладостного оцепенения девушку вывел голос Евдокии Осиповны. – Вы уж маменьку свою не слушайте, кушайте на здоровье!

– Да ей твои разносолы в рот нейдут, пока Мишеньку своего не увидит! – пошутил старый Колов.

Маша посмотрела на него с улыбкой. Наверное, и ее Мишенька будет вот таким же, когда они проживут вместе много-много лет.

– Скоро, скоро прилетит твой сокол! Да вот и он! Легок на помине! – Старик поднял высохший палец.

Через несколько мгновений вошел Михаил.

– Миша, сынок, ты сегодня позднее обычного! – заохала мать. – Мы уж заждались! Самовар по второму разу кипятили!

– Коли заждались, так больше ждать не будем ни секунды! Поздравляю, вас маменька! – воскликнул Михаил, чмокнул мать в лоб и, потирая руки, двинулся к столу. – А я вижу, вы тут уже почаевничали? – Он кивнул в сторону початой бутылки красного сладкого вина.

– Да, пригубили за здоровье именинницы, – проворковала Елизавета Дмитриевна, бросив на дочь настороженный взгляд.

Маша, уже хорошо изучившая своего жениха, тотчас же уловила, что что-то неладно. Чаепитие продолжалось. Братья Михаила Ганя и Даня быстро поглощали угощения, уткнувшись носами в тарелки. В присутствии Маши и ее матери их так и подмывало закричать дикими голосами нечто вроде «Тили-тили-тесто, жених и невеста!», сделать неприличную мину и убежать прочь с двусмысленным хихиканьем. Они и раньше не могли спокойно сносить пребывание в их доме молоденькой барышни. И не пытаясь постичь правила французской грамматики, они разглядывали ее ноготки, когда она водила пальчиком по книге. Таращились на пуговки платья, облегавшего высокую грудь. Жадно смотрели вслед, пытаясь уловить очертания бедер и щиколоток. В гимназии по рукам ходили неприличные снимки. Ганя и Даня изучили их и теперь не могли и думать ни о чем ином. Манящая и неизведанная девичья красота, разговоры о женитьбе старшего брата повергли их в совершенно неописуемое состояние. Они уже сто раз обсудили, как это будет, когда Маша станет жить с ними в одной квартире, расхаживать по дому, как мать, в раскрытом капоте или ночной рубашке с распущенными волосами.

– Даня, – злое шипение прервало сладостные грезы, – ты опять закапал скатерть вареньем! Какой же ты олух царя небесного!

Преступник замер с открытым ртом, и быть бы ему сегодня битым, но в это время рассерженная мать переключилась на беседу между старшим сыном и его невестой.

– Постойте, я ничегошеньки не понимаю, что ты такое сейчас сказал?

– Я, маменька, сказал, что придется в ближайшее время мне вас покинуть и, видимо, надолго. Уходим в море, в поход. Ученья.

– Но как же так, какой такой поход? – Маша отодвинула чашку с такой силой, что чай выплеснулся, но, слава Богу, только на блюдце, а не на скатерть. – Какой такой поход, ведь нынче войны-то никакой нет?!

– Маша, милая, военный человек не свободен в своих действиях. Есть приказ, его не обсуждают, а выполняют! К тому же моряк и в мирное должен время готовиться к встрече с противником. Надо всегда быть наготове, вот поэтому и ученье, поход. Я же рассказывал тебе о броненосцах в составе Практической эскадры в Балтийском море. Вот на таком новом пароходе я и буду плавать в финских шхерах. «Князь Пожарский» называется. Эскадра должна отрабатывать маневры, слаженность действий. Будут минные учения, артиллерийские стрельбы.

– Но ведь нет же никаких противников! – Маша чуть не плакала.

– Как это нет? Да их пруд пруди, всяк норовит России пакость сделать, – с пафосом произнес Колов-старший. – Только их, супостатов, надо всегда на прицеле держать. Вот, к примеру, германец коварный, нет ему веры.

– Как же так, а ведь у нас императрица немка? – искренне подивилась Евдокия Осиповна.

– Вы все путаете, – вмешался в разговор Ганя. – Это невеста наследника немка, а императрица, так та из Дании!

И Ганя обвел присутствующих торжествующим взором, гордясь своими познаниями в отечественной истории. Маша в другой раз, может быть, и порадовалась бы за своего ученика, да только теперь ей было не до того, она думала о грозящей разлуке с возлюбленным.

– Ах Боже мой! Ну так прежние все были немки! – продолжала упорствовать Евдокия Осиповна.

– Э, тут тонкости высокой политики, тут шире брать надо! Монархические браки – это одно, а интересы Отечества – совсем другое дело! – И Яков Михайлович изготовился прочитать несведущим дамам лекцию, так как частенько проводил время, погрузившись в газетные новости.

– Нет-нет, постой, ради Бога! К чему сейчас это! – замахала на мужа руками супруга. – Миша, скажи толком, что за поход?