Живое прошедшее - [68]
Первое время Татьяна возила меня на контрольные осмотры к врачам два раза в неделю, потом раз в неделю и реже. Перед врачебным осмотром я делал анализ крови, а затем медсестры обмеривали меня, делали уколы, записи и прочее. После этой подготовительной работы меня, уже «готового», проводили в маленький, скромный кабинет, где я ожидал врача.
После операции. Слева – доктор С. Нишида. Справа – медицинский координатор Э. Какайорин
Кабинетики, напоминающие соты, были выстроены в линию. В каждом находился такой «подготовленный» больной. Врач обходил эти кабинетики один за другим. Входя к тебе, врач уже имел данные последнего анализа крови, результаты замеров, сделанных медсестрой, и т. п. После короткого осмотра он делал назначения, спрашивал, есть ли у меня вопросы, и отвечал на них – терпеливо и исчерпывающе. Я мог спросить, почему он поменял то или иное лекарство. Врач объяснял это, например, изменениями в моих анализах крови. При этом он свободно оперировал результатами всех моих анализов за все время болезни! А это сотни цифр!
Как-то я попросил более детального объяснения. Врач открыл ноутбук и сразу показал мне график изменения одного из параметров крови за несколько месяцев. На экране отчетливо было видно, как показатели приближаются к норме, как на это влияют лекарства. Из графика следовала и необходимость смены лекарства: старое почти перестало давать эффект. Ответив, он спрашивал: «Еще вопросы?» Если их не было, прощался и быстро шел к следующему больному.
Однажды врач спросил меня, как я принимаю одно из важных лекарств. Я сказал: как полагается – за определенное время до еды. Врач с сомнением покачал головой. Оказывается, анализ крови, который я сделал накануне и результат которого врач уже знал, показал, что концентрация этого лекарства в крови говорит об обратном. Дома я увидел, что перепутал баночки с лекарствами и, действительно, принимал важное лекарство не совсем так, как следует. Я немедленно позвонил координатору, и все закончилось благополучно.
В связи с осложнением на почки мне рекомендовали больше пить. Я никак не мог заставить себя выпить положенное количество жидкости. Как-то на очередном приеме врач подал мне пакет с русскими напитками – квасом, лимонадом и т. п., которые он купил для меня в русском магазине по дороге на работу!
Еще одна черта американского здравоохранения, бросившаяся мне в глаза, – это медицина цифр. Предположим, у вас обнаружили какую-то проблему, которая вас пока не беспокоит, и рекомендуют в связи с этим лекарство с возможными побочными последствиями. Естественно, вы спрашиваете врача: «Доктор, а может, не надо принимать это потенциально неприятное лекарство, может, так обойдется?» Мне отвечали примерно так: если проблему не лечить, то вероятность появления осложнений, например, 70 %. А действие лекарства будем постоянно контролировать и при первых проявлениях побочных эффектов (если такое случится) изменим метод лечения. Ясно и понятно. Выбор – принимать это лекарство или нет – за пациентом. Для контроля я советовался с другими врачами и получал те же ответы.
Конечно, мне сложно делать выводы обо всей американской медицине. Правильнее говорить лишь о том, что видел я сам. Но вот что пишет мне жена друга, эмигранта из России, американского пенсионера, о перенесенной им операции:
«Дорогие друзья! Спасибо за поддержку. Пару слов о госпитале.
Я думала, что после 25 лет жизни в этой стране меня уже трудно чем-то удивить. Но я ошиблась.
Это университетский госпиталь, где проходят практику будущие врачи. И это прекрасный плацдарм. Здесь учат не только медицинским наукам, а и отношению к пациенту и его семье. Все продумано до мелочей. Дается даже устройство, по которому семья может следить за передвижением оперируемого родственника (называется биппер). На любую просьбу или вопрос – мгновенная реакция. Здесь пытаются поднять настроение шуткой не только у больного, а и у его семьи.
Пару слов о столовой на этом же этаже. Здесь питаются и врачи, и медперсонал, и родственники. Чистота, качество и низкие цены продуктов – восхищают.
Меня поразило еще одно новшество, которого я больше нигде ни в одном госпитале не видела. Ожидающие лифта периодически слышат волшебную мелодию пару секунд – это в отделении материнства родился ребенок! Слезы наворачиваются… Дай им всем Бог счастья».
То есть у жены друга практически те же впечатления от американской медицины, что и у меня.
Хотелось бы, чтобы наши врачи переняли то хорошее, что есть у американских и израильских врачей. Мне показалось, что главное здесь не столько уровень знаний, техники или зарплаты, сколько ментальность, отношение к делу, слаженная работа всей многонациональной команды – от директора института до медсестры и уборщицы. Но этому стилю работы (или даже шире – взгляду на жизнь, жизненным принципам) невозможно научить словами, надо повариться в этом котле. Поэтому я думаю, что было бы очень желательно посылать туда наших молодых врачей на стажировку.
С каждым днем я чувствовал себя все лучше и к врачам ездил все реже. Наконец мне сказали, что я могу лететь на Родину! На последней встрече врач дал мне новые назначения. Я захватил фотоаппарат, чтобы сфотографироваться с ним. Оказалось, что врач тоже взял фотоаппарат для той же цели! Значит, я был для него не просто очередным больным, но человеком, о котором хотелось сохранить память, отношения с которым важны. Сейчас эти фотографии постоянно передо мной.
