Живое предание - [70]

В конце пятидесятых годов жизнь Православного Парижа, несмотря на интеллектуальные возможности, казалась в православно–церковном смысле несколько безнадежной. Старшее поколение профессоров Института старело, и русскоязычных студентов не было. Молодое поколение богословов — к которому принадлежал и я — видело будущее преимущественно в утверждении ПРАВОСЛАВИЯ НА ЗАПАДЕ. К православию льнули многие, а эмигрантские церковные условия позволяли лишь богослужение на церковнославянском языке в полупустых церквах… Ставился вопрос: если Православие действительно есть истинная вера, то можно ли допустить, чтобы его судьба была связана с неизбежно умирающей русской эмиграцией? Этот вопрос ставили мы, но также и лучшие представители совсем маленькой «патриаршей» общины в Париже (В.Н. Лосский, Н. Успенский) Россия, конечно, была для всех нас герметически закрыта. Первым перебрался в Америку отец Г. Флоровский, а затем отец А. Шмемаи, С С. Верховской и значительно позже я (в 1959 г.).

Почему Америка? Да потому, что там имелся многочисленный церковный народ, жаждущий просвещения и руководства. Имелась и богословская школа, Свято–Владимирская Духовная академия, где во время войны и в первые послевоенные годы преподавали такие «великаны», как И.О. Лосский, ГЛ. Федотов и др. Но «народ» в Америке был несколько другой. Это были потомки не политической, а экономической эмиграции конца прошлого века, прибывшие не из самой России, а из Австро–Венгрии, Украины и Белоруссии. В огромном большинстве это были крестьяне. Почти все — униаты. Прибыв в Америку, они почувствовали себя православными и перешли в Православную Церковь, основанную еще на Аляске в 1794 г. Кстати, с 1898 по 1907 г. Американской епархией управлял святитель Тихон (Белавин), а затем другой выдающийся иерарх, сыгравший большую роль на Соборе 1917–1918гг. (он вел переговоры с Лениным) и вернувшийся в Америку после революции — митрополит Платон (Рождественский). Паства Американской митрополии в 1959 г. включала около миллиона верующих, сотни церквей, еще очень живую Аляскинскую миссию среди американских туземцев.

В основном «простые» эмигранты конца прошлого века не смогли передать детям, внукам и правнукам русского языка, да и сами они говорили на тогда еще неустановившихся разновидностях славянского наречия, но передали им любовь к Церкви, к церковной музыке, к духовному преданию отцов. Жили также в Америке сотни тысяч других православных: греков, сирийцев, сербов, болгар, румын, украинцев. До 1912 г. все они принадлежали к единой Православной Церкви, но с распадом русского священноначалия определились особо, в национальных юрисдикциях…

Сразу по приезде отец Г. Флоровский установил в Свято–Владимирской академии преподавание и богослужение на английском языке — единственно понятном для студентов. С тех пор, именно на этих основаниях, выросла Академия. Не только студенческий, но и преподавательский состав состоит в большинстве из урожденных американцев. Студенты принадлежат ко всем православным «горисдикциям», и почти половина из них приняли Православие в зрелом возрасте. Растет американское Православие.

Вы были одним из активных участников и организаторов в деле дарования Автокефалии молодой Православной Церкви в Америке. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом событии.

Вопрос об Американской автокефалии — не новый вопрос. Он был поставлен святителем Тихоном в 1905 г. в связи с подготовкой Всероссийского Собора. Отзыв архиепископа Тихона напечатан тогда же[150]. «Америка — не Россия, — писал он, — паства — многонациональная; условия — демократические. Такой Церковью нельзя было уже тогда управлять как рядовой епархией. Надо учредить особую независимую Церковь». После революции, когда связь с Москвой нарушилась, идею автокефалии фактически применил к жизни митрополит Платон. В 1931 г., как и митрополит Евлогий в Париже, он отказался принять Указ Патриархии о «лояльности» Советам и объявил митрополию «временно самоуправляющейся». Последовали прещения из Москвы, установление отдельного «Патриаршего» Экзархата. Но паства осталась в огромном большинстве верной митрополиту Платону и его преемникам. Оба его преемника — митрополиты Феофил и Леонтий — надеялись, что Русская Церковь своевременно признает Американскую автокефалию. Именно это и осуществилось вследствие переговоров, тянувшихся с 1961 по 1970 г.

Я лично участвовал во всех встречах, которые начались благодаря участию Патриархии с 1961 г. во Всемирном Совете Церквей. Исключительную роль сыграл митрополит Ленинградский Никодим (Ротов). Он поразил нас с самого начала своим умом и «чувством церкви». После нескольких встреч он принял нашу точку зрения всецело. Мы также хорошо понимали условия жизни Церкви в советских условиях, но верили, что при наличии никодимовского быстроумия истинно церковный дух сможет — хотя бы в одном этом случае нашей автокефалии — преобладать над тлетворным раболепством перед «уполномоченными?.

Первоначально епископат митрополии относился весьма недоверчиво к переговорам с Москвой. Но влияние таких людей, как архиепископ Сан–Францис–ский Иоанн (Шаховской), а также активное участие в переговорах отца А. Шмемана и вообще жажда церковного мира с Матерью–Церковью, преобладавшая среди духовенства и народа, превозмогла препятствия. Всем стало ясно, что мир возможен только на основе автокефалии.