Живое предание - [24]

2. В области вероучения собор торжественно подтвердил исходный текст Никео–Цареградского Символа веры и формально предал анафеме вся кого, кто или «составляет иное исповедание веры», или портит Символ веры «незаконными словами,добавлениями либо убавлениями». Соборное по становление явно подразумевает фшиокве, но авторитета папы это непосредственно не касается, поскольку добавление это в то время не практиковалось в самом Риме, а лишь во франкских странах и Испании.

Каково значение этих решений?

Соборные тексты именуют собор «святым и вселенским». И действительно, в 879–880 годах налицо были все критерии вселенскости, признававшиеся при прежних соборах: собор был созван императором и в нем участвовали представители пяти патриархатов, включая римский. В византийских канонических сборниках постановления 879–880 гг. всегда следуют за постановлениями других семи вселенских соборов, и византийские авторы часто называют его «восьмым» вселенским собором. Примером могут служить такие уважаемые и авторитетные авторы, как Николай Кавасила[61] и Симеон Солунский[62]. Однако не все были с этим согласны. Некоторые византийские авторы считали, что «семь соборов» de facto ограничены этим числом как священным. Другие принимали во внимание неоднозначное отношение латинян к этому собору.

Дворник показывает[63], что на Западе собор 879–880 гг. признавался если не вселенским, то, во всяком случае, достаточно авторитетным, тем более что он был санкционирован Римом. Считалось, что этот собор восстановил церковное единство, отменив предыдущий, «игнатиевский», собор (869–870), свергнувший Фотия[64]. Только в конце одиннадцатого века григорианская реформа восстановила авторитет «игнатиевского» собора. В решениях последнего Григорий VII видел прообраз той реформы, которой он положил начало, ибо они (как он думал) i [оставили авторитет римского первосвященника выше авторитета византийского патриарха и гражданской власти императоров. Однако в период между 880 и 1100 годами, т. е. более двух столетий, и Восток и Запад, несмотря на все другие разногласия и противоречия, признавали законность соглашения между Иоанном VIII и Фотием, заключенного в Святой Софии в 880 году.

Запоздалое включение «игнатиевского» собора 869–870 года в список «вселенских» соборов, несомненно, ставит папство в несколько щекотливое положение в вопросе об авторитете. Как объяснить такой явный разрыв в цепи событий?

Интересно, однако, что по крайней мере один раз вопрос этот был благополучно обойден. На четвертом и пятом заседаниях собора в Ферраре 20 и 24 октября 1433 года кардинал Чезарини и Андрей Родосский, главные представители латинской стороны, прибегли к авторитету «восьмого собора», подразумевая «игнатиевский» собор 869–870 годов. Им пришлось немедленно столкнуться с резкой отповедью Марка Ефесского, греческого представителя, который прямо сослался на отмену этого собора папой Иоанном VIII[65]. Общим согласием щекотливый вопрос этот был обойден, и «восьмым» вселенским собором стал Ферраро–Флорентийский. Таким образом, латинская сторона признала возврат к положению, предшествовавшему григорианской реформе.

И теперь я уже вплотную подошел к предложению, которое, по моему мнению, могло бы решить проблему авторитета, разделяющую Рим и Православие. Разве невозможно в наше время совместно признать Фотиевский собор 879–880 гг. вселенским?

Акт такого рода, конечно, был бы гораздо значительнее, чем чисто символическое снятие анафематствований 1054 года. Это предполагало бы возврат к положению, существовавшему более двух столетий. Для православных такой акт потребовал бы согласия всех Поместных Православных Церквей; он означал бы, что объединение действительно основано на единстве веры, выраженной в общем Символе. Для приверженного традициям Рима это не было бы просто отказом от своего авторитета, а возвращением к положению, санкционированному предшественником нынешнего папы. Природа раскола такова, что символические акты и церемониальные встречи очевидно недостаточны для преодоления существующего разделения. Необходимо единение в духе и принципиальное соглашение относительно институционных форм единства. Собор 879–880 годов совершил то и другое.

2. Что произошло в шестидесятые годы?

Различные заявления и встречи между папой и Константинопольским патриархом носили, по нашему определению, символический характер. Любой символ может быть ложно истолкован. Говорилось, например, что сенсационный характер встреч и двусмысленность документов создавали ошибочное впечатление, что объединение Церквей — вопрос близкого будущего и что догматические препятствия сущест вуют только в умах немногих реакционных богословов. Говорилось также, что церковная дипломатия, подготовившая и осуществившая встречи, имела целью создать ложный образ православного «папства», параллельного римскому; и нужно сказать, что плохо информированная западная публика могла действительно иногда подумать, что вселенский патриарх — всего лишь восточный «папа». С православной стороны скептики утешались тем, что патриарх не имел «всеправославного мандата» и говорил и действовал не от имени всей Церкви.