Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины - [87]

Эпилог Костры в Долине

Мои отчаянные мытарства в Кремниевой долине окончились вскоре после того, как я понял, что если собираюсь жить в палатке как бомж, то не нужно платить Airbnb за эту привилегию. Унизительные соревнования по питчингу не принесли мне ни стойкости характера, ни статуса, ни состояния. Казалось, что единственная победная тактика в стартап-игре заключается в отказе от участия, как сказал бы чрезвычайно разумный компьютер, распоряжавшийся ядерным комплексом США в фильме «Военные игры». Во время долгого полета из Калифорнии домой я предвкушал воссоединение с моей долготерпеливой женой — и внезапно почувствовал всепоглощающее чувство облегчения.

Но неужели у меня получилось сбежать? И возможен ли вообще побег? Заработок становится все теснее связан с игрой по правилам техиндустрии, из чего следует неизбежная торговля собой. Ни для кого не секрет то, что электронные прислужники Кремниевой долины следуют за вами всюду прямо в кармане. Они все видят — и сообщают обо всем увиденном. Они знают больше о вас — в точных числах, — чем вы знаете о себе. Они помнят, что вы забываете. Хранят, что ищете. Нас клеймят и отслеживают как телят и коров, лишенных какой-либо значимости, и тыкают тысячами срочных, но бессмысленных приказов, возникающих из ниоткуда. Создайте аккаунт. Залогиньтесь, чтобы продолжить. Нажмите «да», чтобы согласиться. Динь! Вам письмо! Может, это ваш босс? А разве вы не должны сейчас работать? Почему вы читаете это? Клик. Свайп. Шер. Мы настаиваем. Тревожно? Вот еще немного дофамина. Динь! А вот еще.

Помните, было когда-то такое слово, как скука? Из безделья рождались прекрасные вещи. Сегодня безделья нет. Все работают, даже когда уверяют себя, что у них перерыв. Говорят, что «данные — это новая нефть». Но данные — это мы. Мы — новая нефть. И в отличие от нефти, мы возобновляемый ресурс.

Пузырь стартапов, который начался около 2005 года, сдулся почти 12 лет спустя без особого шума. Легкие деньги для недоделанных стартапов кончились, равно как и IPO переоцененных компаний. Начинающие предприниматели, провозгласившие когда-то «Сан-Франциско или пропал», теперь все больше рвались джентри-фицировать города подешевле, например Питтсбург или Детройт. Причины сложны, но результат очевиден: Кремниевая долина больше не рождает единорогов так, как это было несколько лет назад. Хотя, конечно, важно то, что этот последний пузырь не лопнул внезапно и с таким взрывом, как это было с фиаско доткомов 2000 года. Напротив, он затвердел, как кокон. То, что казалось еще одним безумным примером американской чрезмерности, высокотехнологичной тюльпанной лихорадкой, было на самом деле первым признаком чего-то гораздо более значительного: фундаментальной экономической трансформации, схожей с той, что последовала за кризисом 2008 года. Санация Уолл-стрит, продиктованная кризисом, показала, что правительство США готово служить капиталу так, как это в последний раз было во времена Великой депрессии. Но единороги Web 2.0 обстряпали более тонкое (и имеющее потенциально больше последствий) дельце, превратив своих — вроде как — клиентов в источник бесценных данных и бесплатную рабочую силу.

Уолл-стрит несомненно может посоревноваться с Кремниевой долиной в беспримесной алчности, но когда дело доходит до безумных планов по господству во Вселенной, технарям нет равных. Они ставят на то, что будущие поколения будут искать у них, продавцов гаджетов, — а не у правительств — хлеба, справедливости и безопасности. Это не кажется такой уж натяжкой. Десятки миллионов американцев уже по сути стали подданными Apple, Uber, Amazon; политика этих корпораций означает столько же для их повседневной жизни, как все писаные законы, а к их брендам люди сегодня куда лояльнее, чем к государственной власти. Тщательно культивированный имидж техмагнатов как проницательных работяг, способных решить все проблемы, — в духе Дикого Запада — дает американцам две вещи, в которых они так нуждаются: признание и надежду. Как народ американцы склонны быть оптимистами. Но это также значит, что они — как отметил один выдающийся предприниматель времен Дикого Запада, — вырастают лохами. Они не понимают то, что кажется вполне ясным жителям прочих частей света: как бы плохо ни было, всегда может стать еще хуже.

Я знал, что намерения техкомпаний могут быть отвратительными. Я убедился в этом своими глазами. Но я даже близко не мог представить весь объем горя и жестокости, который новая элита — то обезоруживающе эксцентричная и инфантильная, то раздражающе самодовольная — была готова обрушить на человечество во имя какой-то псевдоутопии. Целые страны могут быть разрушены в безумной схватке за прибыльное сингулярианское будущее. И речь не только о маленьких странах.

В сентябре 2016 года, когда я уже вернулся из Залива и стал писать книгу, я присоединился к своей жене в глуши Восточной Индии. Она получила ставку преподавателя в университете, спонсируемом типичными давосскими толстосумами со всей Азии. Штат Бихар — пожалуй, самое далекое от Кремниевой долины место, которое только можно себе представить. Мы жили в старом отеле, который университет выкупил и отремонтировал под общежитие для студентов и некоторых преподавателей. Прямо за оградой семьи пасли тощих коз и жили под навесами в грязи. Они делили один ручной колодец, а порой и мобильный телефон. Но это не значит, что они не были искушенными пользователями технологий. Стоило чуть пройти по грязной дороге, как вам встречались ларьки с железными крышами, в которых можно по дешевке купить сим-карты с безлимитным интернетом. Вся детвора сидела в WhatsApp. Доверчивый техоптимист типа Томаса Фридмана поразился бы, увидев такие сигнальные огни современности. Несомненно, развитие и процветание уже на подходе!