Живешь только трижды - [9]

Его глаза скользнули по публике, прогуливающейся по площади. Особенно недобрым Костин взгляд сделался в тот момент, когда он наткнулся на компанию молодежи, распивавшую пиво на скамейке. Наверняка ему не терпелось хлебнуть чего-нибудь такого же пенистого и освежающего.

– Уймись, – флегматично посоветовал Бондарь. – Не то какой-нибудь умник услышит тебя и накатает в Думу предложение заменить надпись.

– Как это? – возмутился Костя.

– А так. Был юг России, станет юг великой Украины.

– Ха, великой!

Костя уставился на железобетонную стену, возведенную в честь героической обороны Севастополя от фрицев. Центром композиции служило рельефное изображение воина, отражающего натиск врага. Его правая рука сжимала автомат, а левая решительно простиралась вперед, навстречу трем направленным ему в грудь штыкам.

– Эх, братишка, – пробормотал Костя. – Знал бы ты, как все обернется.

– Это ты мне? – осведомился Бондарь.

– Ему. – Костин подбородок выдвинулся в направлении каменного воина. – Тоже ведь русский, даю рубль за сто.

– Откуда такая уверенность?

– Кто, кроме русского, на штыки грудью попрет?

Возразить на это было нечего, да и не хотелось. Жара немного спала, но все равно было нестерпимо душно. Болтать языком попусту было лень. Почти весь путь до Южной гавани Бондарь и его спутник проделали в молчании, разглядывая местные достопримечательности и прохожих.

То и дело навстречу попадались моряки, чувствующие себя в Севастополе так же непринужденно, как на палубах своих кораблей. Девушек было мало, причем, судя по легкомысленным нарядам, все это были приезжие. Загорелые, белозубые, голопупые, они многозначительно лизали мороженое и вызывающе поглядывали на мужчин. Бравые морячки их почти не интересовали. Зато при виде дорогой иномарки эти куколки синхронно втягивали животы и выпячивали груди. Вот она – главная примета времени. Хоть бери и на каждой центральной улице красные фонари вывешивай, не ошибешься.

– Надо бы пообщаться с кем-нибудь из них, – озабоченно сказал Костя, передвигавшийся слегка враскорячку, словно джинсы вдруг сделались ему узкими. От него пахло парфюмерией и потом. Это была сногсшибательная, убийственная смесь. Ноздри всякой женщины, оказавшейся поблизости, тревожно трепетали. Костя, приписывавший такую реакцию своей неотразимой внешности, награждал их короткими полуулыбками.

– Даже не мечтай, – обронил Бондарь, ускоряя шаг. – Мы приехали сюда не с девками развлекаться.

– Так я не в том смысле! – воскликнул Костя голосом никудышного актера, озвучивающего еще более никудышный фильм.

– А в каком?

– Женщины легкого поведения всегда владеют любопытной информацией, факт. Не удивлюсь, если кто-то из здешних путан что-то знает про Малютина.

– Ты загнешься раньше, чем успеешь опросить хотя бы десяток.

– Плохо ты меня знаешь. У меня здоровье ого– го! – Костя алчно покосился на двух курортниц, продефилировавших мимо.

Бондарь невольно ухмыльнулся:

– Сомневаюсь, что твой могучий организм способен перебороть СПИД.

– Эй, ты забыл про безопасный секс.

– Безопасным бывает только кекс, – заметил Бондарь. Поразмыслив немного, добавил: – Да и то необязательно.

– Волков бояться… – начал было Костя.

– До них сначала добраться нужно, до волков. – Бондарь нахмурился. – А о Красных Шапочках думать после будем.

– Ловлю на слове, командир!

Костя мечтательно улыбнулся и даже зажмурился. Надо полагать, мысленно примерил эту самую Красную Шапочку на себя. Каким именно способом – догадаться было несложно.

* * *

Было около восьми часов вечера, когда они отыскали нужный причал.

– Ну и где наша «Афина»? – спросил Костя таким тоном, словно ожидал со стороны спутника какого-нибудь подвоха.

– «Афалина», – машинально поправил его Бондарь.

– Хрен редьки не слаще.

– Но и не горше.

Сделав это справедливое замечание, Бондарь двинулся вдоль причала, вглядываясь в названия выстроившихся в ряд суденышек. В основном это были до невозможности грязные катера, имевшие осадку растоптанных галош. Зато все, как на подбор, носили громкие имена: «Бесстрашный», «Посейдон», «Витязь». Безымянные моторные лодки смотрелись куда лучше. А просевшая до самых бортов яхта – та вообще выглядела в сумерках настоящей красавицей.

«Афалина» обнаружилась за насквозь проржавевшим суденышком, увешанным старыми автомобильными покрышками.

– Команда-то большая? – деловито спросил Костя.

– Капитан, – принялся перечислять Бондарь, – шкипер, механик, матрос, кок.

– И как это они там все помещаются? Карлики они, что ли? – Напарник недоверчиво посмотрел на «Афалину». В очертаниях катера угадывались быстроходность и отличная маневренность, но габаритами он не вышел.

Бондарь тоже разглядывал «Афалину». Ему не нравилось, что ни в одном из его окошек не было заметно даже проблеска света. А ведь согласно письму предоставленный в распоряжение гостей экипаж должен был дежурить на борту денно и нощно. Правда, в лице одного-единственного человека, носившего татарское имя Эльдар Сейдуллин. Он-то и заменял собой всю команду. И, что самое важное, должен был выдать москвичам необходимое снаряжение, которое они по понятным причинам не могли провезти в самолете.