Живая вода времени - [18]

Когда гробик заколотили гвоздями, опустили в могилу и задвинули глубоко в нишу, она с мужем под руку бросила холодный ком земли вниз и прошептала: «Трубочку нужно. Он просил».

О трубочке она не забыла и на поминках. Ее старались отвлечь от этой мыслим, но она упорно твердила: «Он просил. Это его последнее желание».

Впятером, вместе с Ленькой, сидели мы на грубо склоченной скамье за длинным столом и слушали разговоры о Ване. После третьей стопки нужно было уходить, но Николай остановил нас:

– Посидите еще. Не чужие вы. На глазах росли. И Ваня вас любил.

– Останьтесь, мужики! – попросил Ленька с покрасневшими веснушками на большой голубоглазом лице, и мы остались.

Катерина притихла. Муж спокойнее вздохнул и сказал нам:

– Пойдем покурим!

На лестничной клетке бродил угрюмый холод. Дым вперемежку с грустными вздохами тянулся вверх к разбитой нами же года три назад форточке. Хотелось что-то сказать, но мы не знали, чем помочь этому сильному человеку, избравшему нас в собеседники.

– Н-да! – выдавил я, потому что еще не курил, а стоять без дела было как-то неудобно. – Устала она.

– Что ты! – подхватил Николай. – Два года мучилась, надеялась. Измоталась совсем. А в последние дни так напугала меня: «Трубочку надо вставить, он просил», – твердит и твердит. Страшно. Теперь, кажется проходит.

– Должно пройти! – Женька загасил бычок.

– Еще и дети у вас будут! – обрадовался чему-то я.

– Уже не будут, – скривил губы Николай.

– Какие ваши годы! – настаивал я, но Савкин, обреченно махнул головой:

– Раньше нужно было. Но Ванечка болел. – Савкин бросил окурок в банку и попросил. – Посидите еще. Совсем что-то хреново.

Мы до глубокой ночи просидели у Савкиных.

Утром соседка догадалась бухнуть в дверь кулаком, я проснулся и поехал сдавать физику.

И в нашем институте случались веселые истории на экзаменах. Но кафедр физики и математики они не касались. Точные дисциплины, точные ответы, соответствующие оценки и никаких чудес. Я это знал, но шел по ледяной Москве в институт.

– Ты чокнулся?! – встретил меня староста группы. От тебя несет, как от пивной бочки!

– Не шуми ты, с похорон я, понимаешь.

Он понял, но остерег меня:

– Ольга сыпет по-черному. Два неуда из пяти. А ты пьяный в стельку. Выгонят же из института.

– Выгонят.

Не знаю, какая сила тянула меня в аудиторию, но вдруг я резко открыл дверь.

– Держи шпоры! – староста сунул мне в карман несколько бумажек.

Дело простое, экзамены. Списал, решил задачу, пошел отвечать и ответил. По билету. Не дыша ни в рот, ни в нос. Думал, проскочу. Но Ольга Сергеевна, ученица великого физика, удивленно оценивая меня умными глазами, подсадила к себе еще одного студента и принялась за любимое занятие: перекрестный опрос: «А ты что знаешь? А ты?»

Я знал совсем мало. Мой коллега по несчастью, говорил быстро и уверенно. Чтобы дать работу и мне, Ольга Сергеевна приказала:

– Напиши первое уравнение Максвелла.

Понимая, что в метре от преподавателя списать может только Кио, я не стал испытывать судьбу и уткнулся в бумагу авторучкой, глазами, мозгами – всем существом своим. Но вдруг вспомнил разговор с Савкиным:

– Какие ваши годы!..

– Нет, поздно уже.

Студент слева от меня умолк. Ольга Сергеевна обратилась ко мне:

– Написал?

– Вот, – сказал я и с удивлением увидел на листе формулу, начертанную моей же собственной рукой.

– Можешь объяснить, что это такое?

Глядя в окно, чтобы не дыхнуть на нее, я говорил, будто считывал с обмороженного стекла:

– Уравнение Максвелла позволяет определить.

– Предположим, – буркнула Ольга Сергеевна, а я, находясь в очень странном состоянии, по-моему, не описанном еще ни физиками, ни лириками, продолжал:

– Это интегральная форма.

– Хорошо, – экзаменатор посмотрела на замысловатые фигурки в окне. Ей они не могли ничего сказать. И тогда она потребовала строго: – Напиши уравнение в дифференциальной форме.

Я знал, что из-за этих уравнений она уже нескольким студентам испортила каникулы, но не это мучило меня. Вспоминая уставшее лицо Катерины, я сжимал в злобе скулы и писал что-то на бумаге: «За что ее так? Чем провинилась она перед людьми? «Трубочку вставьте! Ваня очень просил». Не справедливо же это!»

– Написал?

– Да, – я вновь посмотрел в окно и отчеканил зло. – Если считать, что векторы электромагнитного поля.

Затем, не отворачиваясь от окна, грубо вытолкнул из груди:

– Все!

Ольга Сергеевна грустно улыбнулась и взяла зачетку. Не думаю, что он могла догадываться о моих переживаниях, но вдруг я услышал:

– Все, так все. Ставлю обоим «хорошо». Позовите еще двоих.

Задерживая дыхание, я взял зачетку и покинул аудиторию.

– Ну что? – спросил староста.

– Хорошо.

– Ты что – чокнутый?

– Не знаю, может быть. Пока.

Медленно, не отвечая на привычные вопросы: «Отшила, обула, одела, зарыла?» – шел я по коридору.

Прошло время. Годы, годы. Да не годы прошли, а уж ровно сорок лет. Рождественские морозы в эту зиму не состоялись. Нам было не холодно. На Колькиной могиле мы помянули всех, кто уже ушел. Обещали друг другу жить долго.

Ване Савкину было бы уже сорок шесть лет. Может быть, его сын в эти дни сдавал бы Ольге Сергеевне физику, а его отец, семидесятилетний, не работал бы, а переживал за внука, а то и нянчился бы с правнуками. Сильный он человек, сдаваться не хочет, возит веселого начальника.