Живая вода - [4]
Вчера почти весь день провела у его родителей на даче, слушала их рассказы про него, мальчика. В итоге влюбилась с новой силищей. Написала ночью письмо ему об этом и вот сейчас по дороге в магазин и к моим родителям как раз и отправлю.
Вечер. Очень его жду. Минувшей ночью что-то стало совсем скверно без него, металась, маялась от духоты. Раскрыла настежь окна, как мы с ним любим. Замёрзла.
Позакрывала всё, ушла на кухню, чаёвничала до рассвета, пересматривала старое кино… про любовь, а про что же ещё?
Подумала — и Алёше в письме расскажу — что любовные = парные = супружеские отношения… точнее, их создание, — это такое же искусство, как живопись или стихосложение.
Интересно, что он ответит.
Мне всегда интересны его мысли и то, что и как он чувствует. Но лезть в душу с расспросами? Для меня нет дороже подарка, чем им самим, по его желанию что-то сделанное или рассказанное. Не выклянчивать чтобы из него.
Но, может, я неправа — и ему как раз нужно, чтобы я приставала, теребила, почемучкала и зачемкала?
Не знаю… сужу по себе. Сама не люблю, когда меня с пристрастием расспрашивают о моих делах, хоть бы и спрашивал человек в принципе доброжелательный. Особенно не люблю делиться планами. Только сделанным, только свершённым. Фактами, не прожектами.
Но с Алёшей… сейчас, когда его так давно нет рядом, и я, чтобы немного заглушить тоску без него, разговариваю с ним обо всём, что идёт на ум, я поняла, что могу, что смогу жить с ним в состоянии этой откровенности, этого монолога… И опять ловлю себя на мысли, что оно неправильно. Почему монолог? А что же Алёша — только слушать? Нет, нет, нужен диалог. А если и монолог, то готовый в любое мгновение стать диалогом…
Но вообще — правильна ли она, эта душевная нагота? Даже в отношении с тем единственным, перед кем хочется быть — нагой… Не оттолкнёт ли это, не оскорбит ли это — его?
С одной стороны — любящий готов принять любимого по максимуму, так?
С другой стороны — этот любимый, который сам любящий — станет ли он по максимуму нагружать любимую душу не только радостями своими, но и сомнениями, метаниями, горечами?
А с третьей стороны — без откровенности, без обнажённости нет любви. Или рискуешь-доверяешь(ся) — принимаешь(ся) — и вы из двоих становитесь едины, или… вас так и будет один минус один…
Работа… забрала все силы… Кажется, эта человеческая боль никогда не кончится…
Только бы не передать Алёше в письме свою усталость.
Вот уже два месяца, как он в экспедиции, но у меня недавно вдруг пропало ощущение разлуки — настолько нежен и откровенен он в письмах, настолько постоянно я в мыслях о нём, постоянно во внутреннем общении с ним, даже во сне.
Верю, верю, что волны моих мыслей касаются его лучами солнца, ароматом цветов, свежим воздухом, пением птиц или просто — удачей. И совершенно точно знаю, что его мысли, обращённые ко мне — это непременно что-то такое, что радует меня, хоть бы и… особенной пикантностью шоколада, который вчера купила попробовать…
И продолжать так могу бесконечно, потому что живу — и всегда буду жить — в потоке золотисто-солнечных мыслей и переживаний моей с ним любви.
Это спасает. Это мой щит. Это мой меч, с которым я иду и иду на легионы человеческой боли и крушу её в прах. Люди уходят от меня светлые, чистые… а я возвращаюсь в наш дом, падаю на нашу постель и говорю ему: «Милый, я сумела… я принесла немножко счастья в этот мир».
И знаю — он меня слышит.
Осталось девятнадцать дней.
Жутко выгляжу, надо в салон.
Осталось восемнадцать дней.
Восстановила стрижку, как раз к его приезду будет естественный вид. Не люблю, когда сразу из-под ножниц — вся такая… ненатуральная. Надо взъерошиться, обрасти немножко. Но, конечно, не до такой степени, какой я ещё вчера затмевала всех окрестных кикимор.
С сегодняшнего дня строгий режим, никаких ночных бдений и рефлексий. Отсыпаться! И чтобы полноценный обед!
Десять дней. Я прибавила килограмм. Достижение. Не, правда, а то он будет себя винить, что уехал, а я тут в одиночестве голодом себя морила. А я просто нервничала. Всегда тощаю, когда мне дико нервно…
Восемь дней. Ещё немножко прибавки в весе. Очень хорошо. Где-то в какой-то статье прочитала однажды, что «обезжиренная женщина — не сосуд для новой жизни». А я очень, очень хочу стать таким сосудом…
Доченька, сыночек, вы там из своего неведомого далёка навейте вашему папе, как сильно я его жду. Как мне хочется скорее обнять его. А там и вас, наши солнышки.
Четыре дня.
Приехал!!!!!!!
Я беременна.
Может ли быть большее счастье?
Да. Беременна от него.
«…Когда я появлялся, она приветственно махала мне рукой, я подсаживался за столик — и всё вокруг исчезало для нас, оставались только мы — я и она… На все мои предложения уйти вместе, прогуляться на свежем воздухе она неизменно отвечала — как-нибудь в другой раз… Странная пара. Не Одиссей и Пенелопа, не Мастер и Маргарита…Улисс и Марго».Стихи в рассказе — из цикла «Одиссей, сын Лаэрта».
«Как и все ведьмы, старая Эльче почуяла ледяной сквозняк с той стороны бытия задолго до срока, уготованного ей Вечным Стражем. И, пока ещё не отворилась Дверь, стала собираться в путь…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
Штрихи к портретам известных и малоизвестных писателей: Александра Радищева, Гавриила Державина, Александры Смирновой-Россет, Николая Гоголя, Максима Горького, Важи Пшавела, Константина Паустовского, Александра Чехова, Андрея Платонова, Владимира Кобликова, Николая Островского, Евгения Винокурова, Сергея Сергеева-Ценского, Ильи Сельвинского, Николая Панченко, Евгения Евтушенко, Петра Вайля, Александра Мызникова, Валентина Берестова, Николая Любимова, Михаила Исаковского, Илья Эренбурга, Николая Бессонова и др.
Возможно, это наш мир, а может нам так только кажется. Эта Земля полна опасных загадок, о которых не стоит говорить. Впрочем, вы итак не узнаете о них, ведь не зря же работники «ОКС», «Х», «Надзора» и многих других скрытых ведомств рискуют жизнями, чтобы мир спал спокойно, как и Непобедимые твари Земли… Для ОКС настают тяжелые времена. На Западе «Х» готовит спецоперацию прямо в самом сердце своего давнего врага. Сектанты с неизвестными целями нарушают периметр «Заповедника 4». А в Москве, несмотря на запрет, вновь встречаются старые друзья.
![Время мечтать [повесть и рассказы]](/storage/book-covers/ff/ff78f61582c7cc7d46b3752f781fae4383c2a2da.jpg)
Герои всех произведений сборника — обычные люди, которым весьма не повезло оказаться в необычных ситуациях. Каждый ищет свой выход: кто-то с честью, кто-то с пользой, кто-то — как получится… Ну, а что считать победой и какую цену можно за неё заплатить — каждый определяет сам.
«Приговорённая» – захватывающая повесть в жанре киберпанк современного российского писателя Максима Дымова. Действия происходят в недалёком будущем. Земля, разрываемая войной и техногенными катастрофами, переживает начало новой эры. Уцелевшие города превратились в крепости, изолированные от враждебного внешнего мира. Их обитатели никогда не покидают эти саркофаги, ведь за их стенами идут постоянные боевые действия. Государства-крепости, объединившись в Альянс, уже пятнадцать лет ведут войну против общего врага – Легиона.
Страницы жизни советского юноши, советского воина, военнопленного немцев, французского партизана, французского сельскохозяйственного рабочего, советского заключённого, расконвоированного и, наконец, студента.