Житница сердоболия - [14]

Потом пошло-поехало. Мальчик, оказывается, в конфликте с папой (не Эдип ли порылся?), но под опекой у мамой, которая недовольна редкими коитусами с папой, из-за чего отделяет мясо от костей дедушки, который вставными зубами кусает голодного шестилетнего малютку, а переросток-сестра, глядя на это, мастурбирует в ванной и ведет интимный дневник.

Ну-ка, ПРИГЛАСИТЕ кого-нибудь из наших. Из тех, что попроще. Нацедят доктору стакан, и он им петлю образует, для каждого по отдельности, выпишет даже рецепт на бактерицидное мыло.

Документ для Святого Петра

Тяжела временная холостяцкая жизнь. Стирал вручную покрывало, загаженное котом. И уронил в таз со стиральным порошком свой шампунь, в открытом виде. Произошло смешение. Что будет? Как мне быть?

Но я, вообще, хотел о другом.

Есть пациенты, которые остаются загадкой на всю оставшуюся жизнь подвигов и славы.

Вот один такой был, мужчина лет сорока, мне еще его жена возле лифта, когда я уже уходил, дала двадцать пять рублей. Это был квартирный вызов. И я, возмутившись, взял.

Получалось так: у мужчины болела голова. Я осмотрел его всячески, но ничего не нашел, кроме языка. Который был свернут на сторону. А всем невропатологам и даже некоторым другим врачам и санитарам известно, что это признак так себе, не самый хороший. Но все остальное - в полном порядке. Что бы это значило: один язык - и все?

Я прописал постельный режим. Таблетки безобидные, общеупотребительные. И уехал, пообещав вернуться через денек. А дома позвонил отчиму, старому асу-спецу. Ну, он мне, мальчишке, загнул ясный диагноз: "Мелкоочаговый ишемический инсульт в покрышке моста - чего тут непонятного?"

Да все понятно, раз так - я и забыл такие слова: покрышка, мост.

Ну, коли такое дело, я спровадил мужика в больничку. Он исправно отлежал положенный срок. Без капризов.

Вернулся долечиваться амбулаторно. Я лечил.

Я в жизни не встречал такого дисциплинированного пациента. Он встал на диспансерный учет. Ежегодно являлся по приглашению. Язык держал прямо. Брал рецепты. Приносил мне дефицитные талоны на макулатурные книги, так как имел связи. Все это с извиняющимся молчанием. Побывал в санатории. Не донимал. Не приставал. Не выпивал накануне. Садился, как суслик, на стульчик для больных, ручки держа перед собой. И все это молча, с широко распахнутыми, совиными глазами. На нем, таком здоровом, можно было пахать. Но нельзя. Сидел и безмолвно смотрел на меня.

Мы оба знали, что что-то во всем этом не так - в талонах, в языке. Но ему его грешного языка никто не вырвал, и у меня серафим ничего не тронул. Есть же документ, в конце концов - выписка из больницы. Покажу его Святому Петру при выяснении отношений.

А ведь помнил я одну ненормальную с повернутым языком, которая сообщила, что побывала в пятнадцати катастрофах. Последняя была авиационной. Но там был фон! безумный фон. И диагноз, раз и навсегда поставленный - попробуй не положи в палату.

Помнил. Но не вспоминал. Талоны сграбастывал.

"Уберите ваше золото!" - сказал профессор, гордясь собой. ..."Денежки я приберу, - сказала медсестра. - Нечего им тут валяться". Сгребла этикетки и стала таять. Цитирую по памяти.

Реконструкция

Мне позвонила бывшая пациентка.

Колясочница, очень хорошая. Она одна меня и помнит. С Новым Годом поздравила.

И пожаловалась на мою больницу.

Там стало невыносимо: начали лечить.

Вокруг больницы - по периметру, как я понял - провалился асфальт, и оттуда, из-под земли, скоро полезут уже подзабытые ветераны труда, которые выпили после дежурства, придавили на массу и заспали массу же событий.

Радостные новости из первого больничного этажа: построили огромное кафе. В нем - статуи. Как описала их моя собеседница, голые тетеньки и дяденьки, чередуются на античный манер.

Торгуют (не они пока) пивом, однако не в розлив.

Казачество, еще при мне начавшее охранять больницу, возродилось в полной мере и никого не пускает.

После бала

Выпишут человека из больницы. Думает: ура!

Ан нет, начинается новое горе.

Моя жена снова пошла в магазин. На сей раз в игрушечный с дочкой.

У дочки глаза разбежались - и хорошо. Потому что уши не участвовали.

А за прилавком беседовали две продавщицы:

- Я вот свекра своего полупарализованного мою. Так он ведь полупарализованный! Хер-то стоит! Здоровый такой хер, красный, а мошна седая. Я ему говорю: ты что думаешь, я тебе хер буду мыть? сам вымоешь!...

Веселая Карусель

В карете Скорой Помощи есть кресло-вертушка. И есть еще доктор весом 120 кило. А может быть, он фершал, но тоже нужная фигура. Но с недостатками: мало того, что пьет, так еще и со слабым мочевым пузырем. Выпьет, втиснется в кресло-вертушку, и никому его не вытащить - так плотно сидит.

Вызывают другого доктора. Тот работает. Карусельное кресло занято. Больные-родственники время от времени заглядывают в машину: кто это там у вас?

- А это водитель после техобслуживания, очень устал.

Сутки проспит и обоссытся.

Или бывает иначе: приходит с утра на работу слегка нездоровый, ложится спать, ширнувшись рогипнолом, это такое снотворное-вырубающее. Через три часа встает с одеялом и подушкой, идет к доктору. Срывающимся шепотом: