Жития византийских Святых - [118]
Столь умудренная знанием, она выдавалась также душевными добродетелями, и радовала взор, и говорила только достойное, чтобы этому внимать, и стремилась только к полезному и спасительному, и, что самое удивительное, в неполные пятнадцать лет превосходила добронравием и попечением о добродетели тех, кто был старше ее по возрасту. Все это не могло остаться скрытым — ведь молва о ней прошла повсюду,— и вот славный государственным умом Анилин, тогда ипат >[563] и первый среди знатных римлян, посватался к славной своей добродетелью девушке. Родители, приступивши к Евгении, стали спрашивать, по сердцу ли ей брак [453] и нравится ли жених, и тогда Евгения явила благородство своей души. Готовая скорее претерпеть все, только бы не расстаться с любезной ей девственностью и не разлучиться с чистотой, она прибегает в своем ответе родителям к лукавству. С похвалой отзывается о знатности Акилина и с осуждением о его нраве, говоря, что должно выбирать таких женихов, которые служат украшением своего рода, а не надеяться, что род украсит их. Когда за нее сватались многие другие, славные своим богатством и знатным происхождением, Евгения не затруднялась находить благовидные предлоги, чтобы отвергнуть всех. Она таким образом отказывала всем желающим взять ее в жены, в действительности же совершенно отвергала брак и стремилась единственно к одному — навсегда сохранить чистоту. Так этот прекрасный и чистый сосуд был готов к восприятию божественного мирра. Потому за благими делами вскоре пришла благая вера, и чистая Евгения пошла к чистому свету благочестия. Случаем же тому послужило ей следующее. Евгения прочитала божественные послания провозвестника Божия Павла и, когда душой проникла в смысл их слов и узнала, что есть один истинный Бог, творец всяческих, тотчас просветилась умом, ибо и прежде он был чист. Уверовав душевно во Христа, она стала презирать безумное заблуждение своих родителей. Когда пришло повеление императора выселять христиан за городские стены и эпарх уже приступил к исполнению его, она, стремясь в полной безопасности общаться с христианами и вкусить их учения, притворяется, будто ради сельского приволья и свежего воздуха [454] покидает город и дает себе на малое время отдых от занятий науками. Родители, ничего не подозревая, отпустили Евгению, и она радостно покинула Александрию. Придя в некую местность, где ей встретилась толпа благочестивых монахов, которые весьма стройно пели, она слышит святые те слова: “Ибо все боги народов идолы, >[564] а Господь Небеса сотворил”. >[565] Услышав это и устыдившись заблуждения своих родителей, она тяжело вздыхает из глубины души, оборачивается к сопровождавшим ее евнухам (одного из них звали Прот, а другого Иакинф), которые обучались наукам и философии, и говорит: “Я знаю, что вы довольно образованны и знакомы с учением мудрецов, Сократа, Аристотеля, Платона, философов знаменитой стои и школы Эпикура, а равно с другими поэтами, софистами и всеми, кто надмевается тем, что обладает познанием мира. Так поймите, что все это — лишь басни и подобие истины, всякого способное сбивать с толку. Ведь язычники, кичащиеся своим знанием, либо говорят, что Бога вообще нет, либо полагают, что есть множество богов, высших и низших. Все это опровергается словами „Ибо все боги народов идолы"; в них — совершенное опровержение многобожия. Слова же „А Господь Небеса сотворил" утверждают единобожие и указывают нам на общего нашего владыку. Это же говорит апостол Павел. Слова его о том, что надо всеми единый Бог, >[566]привлекают меня, и я читала их вчера и третьего дня, и верую в них по великой их ясности и правдивости, так как они вселяют веру тем, что на деле из них проистекает. Вам, если пожелаете, приготовлен путь спасения. [455] Отныне я не стану госпожой вашей, а сорабой и сестрой, ибо над нами будет общий владыка и отец, Господь. А так как мы под началом одного пастыря и согласны, как братья, единомысленно пойдем к христианам. Я слышала, что здесь есть монастырь, основанный неким Элином, который по величию своей добродетели удостоился епископского престола, некоему же Феодору вверено ныне его служение. Этот Феодор с такой ревностью о добродетели надзирал за своим стадом, сподобился столь великой благодати Божией, что без труда изгонял из бесноватых утесняющих их духов, недужных избавлял от скорби и даже возвращал глазам слепцов способность видеть желанный свет. Находившимся под его смотрением монахам он положил такие труды, что едва ли оставался час дня или ночи, который они не проводили бы в непрестанных молитвах и песнопениях. Монастырь этот недоступен для женщин, и монахам не разрешается видеть женщин. Поэтому остригите мне волосы и срежьте эти локоны, дайте мне мужское платье и ночью отведите в монастырь; сами будьте рядом с моей повозкой, а остальные слуги пусть идут впереди нее и позади, чтобы, достигнув того места, мы не дали им возможности ни о чем догадаться. Потом вам следует позаботиться, чтобы, войдя в монастырь, мы действительно обрели спасение”. Сказанные ею слова пришлись по душе евнухам, и они поспешили их осуществить. Этому сопутствовал счастливый знак: не успели они переступить порог монастыря, как из Гелиополя
