Житие старца Паисия Святогорца - [36]

Каждую ночь Старец совершал бдение с бесчисленными поклонами и множеством молитв по четкам. Молитва была его главным делом. Он старался, чтобы его связь с Богом посредством умного делания не прерывалась никогда.

Несмотря на расшатанное здоровье, он принуждал себя к подвигу, постясь до изнеможения. И когда «аккумуляторы разряжались» и он «доходил до "аминь"[79]», то — непостижимым образом — он вновь восстанавливал силы и продолжал подвиги.

Спускаясь к пристани, он шел босиком, как делал это на Синае. Башмаки он нес в своей монашеской торбе и надевал их, если видел вдалеке человека.

Будучи резчиком-самоучкой, Старец вырезал красивейшие наперсные и водосвятные кресты. Продавая их, он получал средства, чтобы жить самому и помогать нуждающимся.

Живя в скиту, он с готовностью помогал братии и, если кто-то просил о помощи, с радостью спешил, желая облегчить тяготы каждого.

Также он принял послушание дикеоса[80] скита. Закончив уборку в соборном храме, Старец, не желая терять безмолвия, оставлял для посетителей записку с просьбой, как только они придут, звонить в колокольчик. Безмолвствуя в своей каливке, он слышал звон колокольчика и спускался вниз — чтобы позаботиться о паломниках и телесно, и духовно.

В это время произошла встреча Старца с одним необыкновенным паломником — докером из Пирейского порта, который своей молитвой воскресил тестя-богохульника, чтобы тот покаялся[81].

Старец рассказывал и о следующем случае: «Как-то раз в скит пришел священник. Увидев его, я не получил внутреннего извещения о том, что этот человек облечен Благодатью Священства. Беседуя с ним, я понял, что он католик, и строго сказал ему: "Надень католический капюшон и в таком виде ходи по монастырям".

Как я узнал впоследствии, этот человек по имени Бонифаций был католическим священником. Чтобы обманывать православных, он менял облачения в соответствии с тем, к кому приходил: с греками одевался как греческий монах, с русским духовенством — как русский батюшка».

Длинные волосы, борода и ряса Старца не обманули. Божественная Благодать изнутри извещала его о том, что пришедший, несмотря на свою священническую одежду, Благодати Священства не имел.«Не требоваше да кто свидетельствует о человецех: сам бо ведяше что бе в человеце»[82].

Помощь душе усопшего

Старец рассказывал: «Как только я поселился в Иверском скиту, об этом узнал мой старый знакомый — дядюшка Афанасий — лесной сторож из Филофеевского монастыря. Он пришел меня навестить и принес в благословение некоторые вещи и продукты, потому что тогда, в начале скитской жизни, у меня не было самого необходимого.

Я поблагодарил его и предложил написать имена своих усопших сродников, чтобы я их поминал. Однако он, находясь под влиянием какого-то иеговиста, стал говорить: "Если человек умрет, то все: после смерти никакой жизни нет".

Вскоре скончался и он сам. Узнав об этом, я сходил в Филофей на его могилу. Каждый день я совершал сердечную молитву о том, чтобы Бог упокоил его душу.

Через двадцать дней после кончины дядюшки Афанасия, меня разыскал один эпитроп из монастыря Филофей и стал взволнованно рассказывать: "Отче, мне явился покойный Афанасий и стал укорять меня за то, что я его забыл и никак ему не помогаю. Он сказал, что только ты помогаешь ему своей молитвой. А я ведь действительно его не поминал. Меня сделали членом Духовного Собора и поручили канцелярские дела. Работы навалилось очень много, и — что делать? — я оставил даже свое монашеское правило".

— Что, — говорю, — делать: теперь молись на своем правиле немного побольше».

Этот случай укрепил Старца, и он стал еще с большей силой молиться о душах всех усопших.

Вмешательство Честного Предтечи

Старец рассказывал: «Возле Иверского скита есть овраг. Когда я видел его, то испытывал Божественное рачение: мое сердце трепетало от желания поселиться там ради большего безмолвия и молитвы. Когда я подошел к одному из соборных старцев Иверского монастыря за благословением построить в овраге небольшую каливку, он поднял крик: "Да что вы там вообще вытворяете? Строите из себя подвижников!.." Но вот ночью этому соборному старцу является покровитель Иверского скита — Честной Предтеча и начинает его бить. В ужасе тот проснулся и побежал в храм, где в это время шла служба. Он стал настойчиво просить у отцов, чтобы они прервали службу и собрали Духовный Собор, желая рассказать им, что с ним произошло, потому что он не мог успокоиться. "Службу прерывать нельзя, — ответили отцы. — Потерпи, пока не закончим". Потом собралась братия, и он рассказал, что с ним произошло. После этого случая соборный старец не только дал мне благословение на постройку каливки, но еще и прислал мулов, нагруженных разными материалами для постройки. В этом овраге была такая сырость, что с гвоздей капала вода. Поэтому отцы и ушли из этого места. Живя там, я кашлял кровью, а это привело к тому, что я оставил в туберкулезном диспансере два ребра. Я очень устал от того, что носил стройматериалы для каливки[83]. Однако я переживал радость. Эта радость, конечно, была духовной, но — не всецело духовной. Небесная радость есть нечто иное. Она есть энергия Божественной Благодати».