Жили-были солдаты - [9]
Осмотрел Володя каждую значительную и незначительную деталь, потрогал руками, постучал отвёрткой, крутнул раза два гаечным ключом, дунул, потёр о колено, посмотрел на свет, колупнул пальцем и говорит:
— Собирать можно.
— Уже? — не поверил повар.
Собрали они картофелечистку, воткнули вилку в штепсель — загудела картофелечистка, заработала! Стала из неё круглая да гладкая картошка выскакивать. Она выскакивает, а мы её — в котёл.
Повар говорит:
— Золотые у тебя, Володя, руки. Утром дивизия приедет и знаешь как твоей картошкой будет довольна?
И точно: утром приехала дивизия и была картошкой очень довольна.
А вечером старшина объявил Володе благодарность.
— Как вы думаете, за что объявляют сегодня Московскому благодарность? — спросил старшина.
— За смекалку и находчивость, — сказали мы.
— За мясорубку, — сказал старшина, — за мамину мясорубку, которую Московский всегда чинил дома. Без маминой мясорубки ему армейскую картофелечистку никогда бы не починить. Верно я говорю?
— Верно, — улыбнувшись, сказал Володя.
Однажды послали Володю Московского, Ваню Дудкина и Адмирала Нахимова в разведку. Предстоял бой, и надо было с помощью разведки взять из соседней дивизии «языка» в плен, а у этого «языка» узнать, что его дивизия собирается делать.
Ползут Московский и Дудкин к дороге, а Нахимов залёг в кустах — охранять товарищей с тыла.
Кругом тихо. На дороге ни души.
— Просидим мы здесь, — говорит Московский, — ни одного «языка» не поймаем. Идём к другой дороге.
— Нет, — говорит Дудкин. — Эта дорога хорошая. Сейчас по ней обязательно кто-нибудь пойдёт.
Только он так сказал, как слышат, кто-то совсем рядом замычал. Не то большая коза, не то маленький телёнок. Обернулись Дудкин с Московским, видят — со всех сторон бегут к ним противники и радостно кричат:
— Сдавайтесь!
А Нахимов уже лежит связанный и только ногами шевелит, а во рту у него пилотка. Значит, это он мычал.
— Тикаем! — говорит Московский.
— Куда? — говорит Ваня. — Некуда. Да и не по правилам это. Они нас первыми заметили.
А противники из соседней дивизии уже совсем близко:
— Сдавайтесь!
И опять:
— Сдавайтесь!
Тут Ваня вытаскивает вдруг из кармана взрыв-пакет, кричит:
— Советские пехотинцы не сдаются!
И бросает взрыв-пакет себе под ноги.
Тут взрыв, дым и голос Володи Московского:
— Не сдаются!
И новый взрыв-дым. Это Володя свой пакет себе под ноги бросил.
Дым уполз.
Враги стоят бледные, смотрят на Володю и Ваню и говорят:
— Вы что, с ума сошли? Что же вы наделали? Всю шинель спалили, и сапоги теперь без подмёток.
И правда: подмёток нет, шинель вся в дыму и в подпалинах.
Тут Нахимову удаётся выплюнуть пилотку, и он кричит:
— У нас в дивизии все такие отчаянные!
Ненастоящие враги говорят:
— Верно, у них все такие отчаянные. Только тот в кустах немного сплоховал.
И не стали брать никого в плен.
Вечером командир взвода очень хвалил Володю Московского и Ваню Дудкина за решительность и даже сказал, что совершили они настоящий подвиг. А Нахимова ругал. Зато старшина, который тоже ругал Нахимова, сердился на Володю Московского и Ваню Дудкина.
— Что же вы, взрыв-пакет не могли поаккуратней кинуть?
Уж очень старшине было обидно, что спалили они совершенно новенькие ещё шинели и совершенно целые сапоги.
Но что такое шинель и сапоги в сравнении с подвигом?
Ничего.
За две минуты до начала атаки ранило наших сержантов, командиров и старшину.
Если говорить честно, то их вовсе и не ранило — каждый из них был цел и невредим. Просто всем захотелось проверить, как мы будем без наших командиров и как пойдём в атаку без них.
Вот и сказали, что ранило.
В таких случаях кто-то из солдат должен брать командование на себя — становиться на время настоящим командиром. И все должны подчиняться ему, как самому настоящему командиру.
Знаем мы это, а боязно назваться командиром. Солдат ведь отвечает только за себя, а командир — за всех. А это, как вы понимаете, гораздо сложнее.
Смотрим мы на часы.
Полминуты остаётся до атаки.
Двадцать секунд.
Десять.
А никто не говорит: «Ребята, я буду командиром!»
Если бы атака началась чуточку позже, я бы, наверно, это сказал. Потому что в атаке без командира нельзя. Но тут взвилась красная ракета, и я не успел ничего сказать.
Кто-то сказал за меня:
— Взвод, вперёд!
И мы поняли: есть командир. Да такой, будто всю жизнь взводами командовал.
Выскочили мы из траншеи, побежали за нашим новым командиром. Потому что смелого человека всегда охотно слушаются.
Бежим, автоматы наперевес держим, кричим «ура», а противник из всех пулемётов строчит.
И всё-таки пришлось противнику отступить, потому что не выдержал он нашей атаки.
И тут выяснилось, кто был нашим временным командиром: Володя Московский.
Вот, оказывается, какой молодец.
Вечером построил нас настоящий командир взвода и говорит:
— Товарищи солдаты, вот перед вами молодой боец рядовой Московский. Все вы хорошо знаете. А сегодня он заменил в бою командира, проявив при этом необходимую солдату быстроту и решительность. Просто приятно об этом говорить. А помните, каким пришёл в армию Московский?
Мы говорим:
— Помним. Без быстроты и решительности.
— То-то, — говорит командир взвода. — Объявляю ему благодарность. А вам предоставлю возможность отличиться в следующем бою.
