Жили-были… - [29]
Илюха чистил голубятню. Увидев Петю и ребят, он не удивился.
— Что, Петька, — сказал он, не оборачиваясь, — карточку принёс?
— Какую карточку? — не понял Петя.
— Как это какую? А меня увековечивал, когда я на крыше сидел. Целый месяц прошёл, а ты тянешь. Сколько тебе напоминать?
— Вот что, Илья, — поглядывая на его спину, ответил Петя. — О фотографии мы потом поговорим. Может быть, я её и отпечатаю…
Илюха бросил метёлку и повернулся. Очень уж непривычным показался ему Петин голос. А Петя продолжал:
— А ты, друг-приятель, бери сейчас бинокль, который ты стащил, и пойдём к Ивану Васильевичу.
Глаза у Илюхи забегали. «Не отнёс! — подумал он. — Собирался — и не отнёс».
— Не пойду! — крикнул он.
Но, растерявшись в первую минуту, он уже оправился, сдвинул кепочку, засунул руки в карманы и, ухмыляясь, спросил:
— Какой ещё бинокль?.. Мой, что ли? Ты бы так и сказал: «Илья Егорыч, одолжите мне, пожалуйста, ваш бинокль». Вот как воспитанные люди говорят.
— Обманщик ты! — сжимая кулаки, выкрикнул Славка. — Придумал, что Иван Васильевич шпион, а сам бинокль взял.
— И ты туда же? — хмыкнул Илья. — Не брал я бинокля. У меня свой есть. А теперь брысь все отсюда! Брысь, говорю! А не то — вот! — Илюха шагнул к сбившимся в кучу ребятам и выставил кулак.
Но, к удивлению голубятника, ребята на этот раз кулака не испугались.
— Грязный какой, — сказала Луша. — Ты, наверно, давно не умывался?
Илья невольно посмотрел на свои руки и увидел, что они действительно нуждаются в мыле. И гроза всего двора Илюха-голубятник торопливо спрятал кулаки в карманы.
— Ну и пошли, пошли к вашему Ивану Васильевичу! А бинокля я не брал, — продолжал отпираться Илья, а сам думал: «Сегодня же ночью опущу в форточку».
Между тем Игорь незаметно, за спинами ребят, повернулся, пошарил рукой в щели под балкой и вытащил оттуда два бинокля.
— Свистишь! — крикнул он, вспомнив Илюхино слово. — А это что?!
Через несколько минут охотовед увидел в окно, как по двору под конвоем ребят плетётся Илюха. Иван Васильевич встретил всю компанию у дверей. Игорь протянул ему бинокль, Луша опасливо взглянула на безобидного Тигра, а Петя весело сказал:
— Ну вот, операция «Ключ» завершена!
— Ладно, ребята, — махнул рукой Иван Васильевич. — Давайте забудем эту историю, как будто её и не было. А с Ильёй мы сейчас потолкуем один на один.
О чём беседовали Иван Васильевич и Илья целый час — неизвестно. Об этом ребята могли лишь догадываться. Они весь час просидели во дворе, поджидая Илью.
— Ох и даст ему Иван Васильевич! — говорил Игорь.
— Да уж, бледный вид будет у Ильи, — соглашался Петя.
— Так ему и надо! — восклицала Луша.
К удивлению ребят, Илья вышел вместе с Иваном Васильевичем. Вышел весёлый и даже подмигнул всей честной компании. Мирно беседуя, он и охотовед направились к калитке и скрылись за углом дома в Садовом переулке.
— Куда это они?
— Может, в милицию?..
— Что ты? Илюха-то, видели, какой весёлый!
— Ну и дела! — недоумевали ребята.
Бунт Игоря
Наташку разоблачили! Наташку разоблачили!! Славка готов был скакать и кукарекать. Но он ничего этого не делал. Он скромненько сидел на диване и даже не улыбался, хотя глаза его радостно блестели. Прав был папа, когда говорил, что глаза у него хитрющие.
Славка сидел. Зато мама Анна Фёдоровна не находила себе места: она то садилась, то вставала, то ходила по комнате. Папа, неделю назад бросивший курить, неизвестно откуда достал папиросу и задымил. Анна Фёдоровна не обратила на это никакого внимания — она отчитывала Наташку. А Наташка стояла у окна и хныкала.
До сих пор самой заметной деталью в биографии Наташки была история с тенью. Давным-давно, когда Наташка была маленькая, она ужасно боялась своей тени. Увидит на полу или на стене тень кудрявой девчонки — и раскричится. Напрасно ей говорили, что это её собственная тень, что тень есть у всех людей и даже у стула. Наташка топала ножонками и орала. А тень тоже топала ногами… Потом Наташка подросла, поумнела, но история с тенью не забылась. Дошла она и до Славки с папой.
Теперь Наташка украсила свою биографию ещё одним событием.
Все привыкли, что она очень быстро говорит. Раньше её останавливали, заставляли произносить слова отчётливо, но пользы от этого не было никакой. Минут пять, иногда пять с половиной она старалась, а потом опять сыпала, как пулемёт. И вот сегодня на уроке арифметики, когда учительница вызвала её к доске и попросила рассказать таблицу умножения на шесть, Наташка сначала заговорила, как и положено, не спеша и отчётливо:
— Шестью один — шесть. Шестью два — двенадцать…
Но чем ближе она подходила к «шестью шесть», тем тараторила всё быстрее и быстрее.
Учительница остановила её и велела рассказывать снова.
Наташка опять начала не спеша, но уже «шестью шесть» она выпалила одним духом:
— Шестеестьтридцатесь…
А дальше, кроме «да-да-да» и «та-та-та», никто ничего не разобрал.
Хитрая Наташка: таблицу умножения после «шестью шесть» она знала нетвёрдо и тараторила не потому, что так привыкла говорить, а специально, чтобы провести учительницу.
Терпеливая учительница ещё раз остановила Наташку — и всё началось сначала. Наташка надеялась, что учительнице надоест её останавливать или что раздастся звонок, а уж к следующему разу она выучит таблицу назубок. Однако звонок не торопился зазвенеть, а учительнице действительно надоело слушать одни «да-да-да» и «та-та-та», и она сказала:
