Жили-были - [115]
Пошли дальше. Старуха опять говорит: «Старик, а старик! Никак, и быки ревут?» — «Какие быки! То на нашем барине черти воду возят». Опять подивилась старуха, да не знает, что и сказать.
Ну, разбогатели старик со старухой. Стала старуха каждый день гостей зазывать да такие пиры задавать, что мужу хоть из дому беги. Старик терпел-терпел да не вытерпел, стал ей говорить, а она разозлилась и давай ругаться: «Не даешь мне по-своему жить! Хочешь все золото себе забрать? Нет, врешь! Я на тебя барину пожалуюсь!»
Побежала она к барину, завыла, заплакала. «Так и так, — говорит. — Нашел мужик котел золота, все себе хочет забрать. Мне по-своему жить не дает! Прибежала я к вашей милости мое горе объявить, на негодного мужа челом бить. Отберите от него половину золота и мне отдайте!»
Барин созвал людей и пошел к старику. Приходит в избу да как закричит на старика: «Ах ты, разбойник этакий! Нашел на моей земле клад, а мне не доложил?! Подавай сейчас же золото!..» — «Смилуйся, батюшка-барин! — отвечает старик, — Я знать не знаю, ведать не ведаю! Никакого золота не находил!» — «Врет он!» — напустилась на него старуха.
Тут барин крепко взялся за старика: «Отдай золото, а то плохо будет!» — «Да где же мне его взять? Извольте, батюшка-барин, про все доподлинно допросить старуху!» — «Ну, голубушка, расскажи мне толком, хорошенько: где и в какое время нашли вы котел с золотом?» — «Да вот, барин, — начала старуха, — пошли мы лесом в то самое время, как блинная туча пролилась. Еще на всех сучках-веточках блины висели». — «Опомнись, что ты завираешься!» — барин ей говорит. «Да нет, барин-батюшка, дошли мы сначала до дерева, где щука росла…» — «Глянь, батюшка-барин, старуха совсем без ума!» — говорит старик. «Сам ты без ума! — озлилась старуха. — А ты, барин, слушай! Мы потом к реке свернули. Из невода зайца вынули…» — «Помилуй, бабка! Где же это видано, чтобы щуки на деревьях да зайцы в неводах попадались?!» — «Да она у меня глупая, барин!»
А старуха свое: «Стой, помолчи! Мы вот там, подле реки, котел и нашли. Выкопали, а домой понесли в ту пору как раз, когда вас черти драли!» — «Что-о-о?» — «Ну как же, барин, когда на вас черти воду возили!» — «Да она, старик, у тебя вовсе из ума выжила!» — рассердился барин, плюнул и пошел прочь со двора.
А старик так и остался при своем золоте.
Лутонюшка
Жили-были старик со старухой; был у них сынок Лутоня. Вот однажды старик с Лутонею занялся чем-то на дворе, а старуха была в избе. Стала она топить печь и уронила полено, уронила его и тут превеликим голосом закричала и завопила. Старик услыхал крик, прибежал поспешно в избу и спрашивает старуху: о чем она кричит? Старуха сквозь слезы стала говорить ему: «Да вот если бы мы женили своего Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел на загнетке, — я бы его ушибла поленом- то!» Ну, и старик начал вместе с нею плакать о том, вопя: «И то ведь, старуха! Ты ушибла бы его!..»
Кричат оба что ни есть мочи! Бежит со двора Лутоня и спрашивает: «О чем вы кричите?» Они сказали о чем: «Если бы мы тебя женили, да был бы у тебя сынок и если б он давеча сидел вот здесь, старуха убила бы его поленом: оно упало прямо сюда, на загнетку, да так резко!» — «Ну, — сказал Лутоня, — исполать вам!» Взял свою шапку в охапку и говорит: «Прощайте! Если я найду глупее вас, то приду к вам опять, а не найду — и не ждите меня!»
И ушел. Шел, шел и видит: мужики на избу тащат корову. «Зачем вы тащите корову?» — спросил Лутоня. Они говорят: «Да вот видишь, сколько выросло там травы-то!» — «Ах, дураки набитые!» — сказал Лутоня. Залез на избу, сорвал траву и бросил корове. Мужики тому удивились и стали просить Лутоню, чтобы он у них пожил да поучил их. «Нет, — сказал Лутоня, — у меня таких дураков еще много по белу свету!»
И пошел дальше. Вот в одном селе увидал он толпу мужиков у избы: привязали они в воротах хомут и палками вгоняют в него лошадь, умаяли ее до полусмерти. «Что вы делаете?» — спросил Лутоня. — «Да вот, батюшка, хотим запрячь лошадку». — «Ах вы, дураки набитые! Пустите-ка, я вам сделаю!»
Взял и надел хомут на лошадь. И эти мужики удивились, стали усердно просить его, чтоб остался он у них хоть на недельку. Нет, Лутоня пошел дальше.
Шел, шел, устал, зашел на постоялый двор. И увидел: хозяйка-старушка сварила кашу, поставила на стол своим ребятам, а сама то и дело ходит с ложкою в погреб за сметаной. «Зачем ты, старушка понапрасну топчешь лапти?» — спросил Лутоня. «Как зачем? — возразила старуха. — Ты видишь, батюшка, каша на столе, а сметана- то в погребе!» — «Да ты бы, старушка, взяла и принесла сюда сметану-то, у тебя дело пошло бы как по маслу!» — «И то, родимый!»
Принесла в избу сметану, посадила с собою Лутоню. Лутоня наелся, залез на полати и уснул. А перед тем решил домой вернуться.
Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а теперь пока вся!
Храбрый солдат
Шел солдат со службы. Приходит в одну деревню, просится ночевать. Никто его не пускает. Стучится в крайнюю избу: «Дедушка, пусти переночевать!» — «Мы бы пустили. Да сами не спим, ходим спать со старухой к соседям». — «Почему?» — «Да у нас блазнит». — «Я солдат, я на войне был, — ничего не боюсь!» — «Ладно, спи, если не страшно».
Первая треть XIX века отмечена ростом дискуссий о месте женщин в литературе и границах их дозволенного участия в литературном процессе. Будет известным преувеличением считать этот период началом становления истории писательниц в России, но большинство суждений о допустимости занятий женщин словесностью, которые впоследствии взяли на вооружение критики 1830–1860‐х годов, впервые было сформулированы именно в то время. Цель, которую ставит перед собой Мария Нестеренко, — проанализировать, как происходила постепенная конвенционализация участия женщин в литературном процессе в России первой трети XIX века и как эта эволюция взглядов отразилась на писательской судьбе и репутации поэтессы Анны Петровны Буниной.
Для современной гуманитарной мысли понятие «Другой» столь же фундаментально, сколь и многозначно. Что такое Другой? В чем суть этого феномена? Как взаимодействие с Другим связано с вопросами самопознания и самоидентификации? В разное время и в разных областях культуры под Другим понимался не только другой человек, с которым мы вступаем во взаимодействие, но и иные расы, нации, религии, культуры, идеи, ценности – все то, что исключено из широко понимаемой общественной нормы и находится под подозрением у «большой культуры».
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Лидия Гинзбург (1902–1990) – автор, чье новаторство и место в литературном ландшафте ХХ века до сих пор не оценены по достоинству. Выдающийся филолог, автор фундаментальных работ по русской литературе, Л. Гинзбург получила мировую известность благодаря «Запискам блокадного человека». Однако своим главным достижением она считала прозаические тексты, написанные в стол и практически не публиковавшиеся при ее жизни. Задача, которую ставит перед собой Гинзбург-прозаик, – создать тип письма, адекватный катастрофическому XX веку и новому историческому субъекту, оказавшемуся в ситуации краха предыдущих индивидуалистических и гуманистических систем ценностей.
В книге собраны воспоминания об Антоне Павловиче Чехове и его окружении, принадлежащие родным писателя — брату, сестре, племянникам, а также мемуары о чеховской семье.
Поэзия в Китае на протяжении многих веков была радостью для простых людей, отрадой для интеллигентов, способом высказать самое сокровенное. Будь то народная песня или стихотворение признанного мастера — каждое слово осталось в истории китайской литературы.Автор рассказывает о поэзии Китая от древних песен до лирики начала XX века. Из книги вы узнаете о главных поэтических жанрах и стилях, известных сборниках, влиятельных и талантливых поэтах, группировках и течениях.Издание предназначено для широкого круга читателей.
В сборник повестей известного советского писателя вошли произведения, поднимающие острые мировоззренческие вопросы, проблемы нравственности, гуманизма.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.