Жили были экспонаты - [9]

— Чем мы еще будем заниматься? — спросил увлеченно Дронт. Он никак не предполагал, что сегодняшний день будет таким насыщенным. — Ну, мы могли бы, разумеется, вышивать крестиками или…

— Чем?

— Крестиками.

Дронт заметил, что Лукьяныч, во всяком случае, шьет иголкой, а никаким не крестиком.

— Ох уж этот мне народ, — вздохнул Черепах и повернулся к батарее другим боком.

— Сохнешь? — участливо спросил Дронт.

— Ну, если про все, что больше не мокнет, потому что уже намокло до Дальше Некуда, можно сказать, что оно Сохнет, то — да.

— А эту штуку мы еще Иск-пере-мере-нтировать будем?

— Долг этого требует, — ответил Черепах, — поскольку теперь мы с тобой продвинулись настолько, что можем Сделать Заключение:

А — Это Твердое,

Б — Не деревянное,

нужно только найти что-то похожее на Это.

Тут он как-то странно посмотрел на Дронта и медленно его обошел.

— Дорогой Дронт, ты не мог бы повернуться в Профиль?

— Куда?..

— Посмотри, пожалуйста, вбок.

Дронт послушно повернул голову.

Черепах уставился на Предмет.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал он, пристально разглядывая Дронта, — надень Это.

— Зачем? — искренне удивился Дронт.

— Я не Прохвессор, но тоже Не Лыком Шит.

— Понятно, — на всякий случай сказал Дронт и подумал, что хоть некоторые иностранные слова можно бы и не использовать.

— Дорогой Дронт, ты станешь участником Великого Открытия Черепаха.

— Нет, Черепах, никого Открывать я не собираюсь. Во всяком случае, не Тебя.

— Мы, и ты, конечно понял, что я имею в виду, привлечем тебя к Опыту.

— А, конечно, — произнес вконец смутившийся Дронт.

— Ведь ты

А — твердый,

Б — не деревянный,

значит, вы с этой Штукой подходите друг другу!

— Послушай, Черепах, а вы друг другу не подходите?

— А я при чем? — удивился Черепах. — Не отвлекайся. Надень ее на голову.

— Зачем?

— Видишь ли, я понял, что это такое. Это — Шлем для Дронтов.

— Это? — изумился Дронт и посмотрел на Штуку.

— Конечно. Как я раньше не догадался? Вот этот большой мешочек — для головы, а маленький — для клюва.

Дронт вздохнул и принялся натягивать Предмет на голову. Он натягивал, натягивал, натягивал, пока, наконец, не натянул.

— Ты знаешь, — сообщил Дронт, — тут довольно сыро.

— Наука требует Жертв, — сказал Черепах. — И мы должны быть Тверды в Своей Решимости.

— Да, но тут еще и темно, — глухо прохрипел Дронт из Штуки.

— Я понял! — тихо произнес Черепах. — Это Ночной Шлем для Дронтов. Гениально!

Тут двери Музея раскрылись, и вошли Лукьяныч и Голубь. Голубь с опаской посмотрел на незнакомца с какой-то коричневой мокрой Штукой на голове и придвинулся поближе к Лукьянычу.

— Кто это, Черепах? — спросил он.

— Здравствуй, Голубь, — ответил тот, — меня всегда Поражала Твоя Вежливость. Я согласен с тобой — мы должны быть Внимательны Друг к Другу. Когда одни бывают невнимательны к другим, кто-нибудь обязательно вымирает.

— Здравствуй, Черепах, — сказал Лукьяныч. — А зачем Дронт одел на голову Варежку?

— Здравствуй, Лукьяныч. Тебе, как единственному Нормальному в Музее и скажу: мы обнаружили Штуку, которая Впоследствии Оказалась Ночным Шлемом для Дронтов.

Смотритель подошел к Дронту и аккуратно стянул с его головы Варежку.

— Привет! — радостно воскликнул Дронт. — Голубь, вы уже приехали из Ремонта?

— Пришли, — ответил за него Лукьяныч. — Идемте-ка все ко мне, я вас вытру, а потом будем пить горячий чай с малиновым вареньем.

И они пошли.

Глава шестая, в которой Дронт охраняет Окружающий Четверг

Вечером в Среду, кажется, пятого июня, если, конечно, не шестого или седьмого, Дронт сидел у Лукьяныча, в комнате, на которой значилось «Служебное Помещение», и пил чай с пряниками.

Когда-то давно, не раньше, чем в позапрошлую Пятницу первого месяца зимы того года, когда Дронт попросил Лукьяныча показать ему Помещика, который ему Служит, Лукьяныч объяснил, что Помещение в Здании это то же самое, что Комната в Доме. Только в Помещении живут Официальные Лица, а в комнате Неофициальные. Так вот он, Лукьяныч, Официальное лицо, а Дронт — Не Официальное лицо. И потом Дронт спросил: «А какое лицо симпатичнее?». Лукьяныч ответил: «Конечно, Неофициальное». Дронт кивнул, но подумал, что Лицо Лукьяныча ему все равно нравится больше.

А в тот день, пятого июня, если не шестого, они пили чай с пряниками, смотрели телевизор и болтали о Мелочах. О Мелких Мелочах, вроде того: чем лучше рисовать вазы на стене — мелом или углем, и о Крупных Мелочах, вроде того: кто лучше всего рисовал Вазы в Эпоху ВАЗрождения. Потом они смотрели Народные Пляски. Потом — слушали «Новости». В «Новостях» появилась половина диктора, та, которая с головой, и сказала, что сегодня Все Прогрессивное Человечество отмечает День Окружающей Среды.

Затем Лукьяныч показывал Дронту разные книги с цветными фотографиями замков и морей. В этих книгах было полно Достопримечательностей, Парижей, Мадридов и Маршрутов.

Когда Дронт почувствовал, что не может отличить Маршрута от Мадрида и что фотографии уж Очень Цветные, он попрощался с Лукьянычем и отправился на свою полку.

Следующим вечером Дронт взял кусочек «Фрагмента Саванны», который был сделан из зеленого материала и издалека тому, Кто Никогда Не Был в Саванне, мог действительно показаться ее Фрагментом. Он повязал этот Фрагмент Саванны на крыло. Так делали люди из телевизора, когда отмечался День Окружающей Среды.