«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева - [18]

— На каком уровне делались эти предложения?

— На достаточно высоком, я мягко скажу. И — важное замечание — все эти уговоры исходили только от украинской стороны. То есть никогда никто из представителей Российской Федерации не предлагал и не уговаривал меня на обмен. Более того, в Верховном суде в марте этого года, когда состоялась моя встреча с Татьяной Москальковой, журналисты могли задать вопросы. И ее спросили, естественно, язвительные украинские журналисты: «А вы не спекулируете ли обменом Вышинского?» Она была страшно удивлена, а я потом сказал: «Друзья мои, вы вообще ничего не путаете? История с обменом — это политическая акция украинской стороны».

Поэтому, когда появились слухи о том, что кто-то из российских ответственных лиц приехал меня уговаривать на обмен, как бы сказали у нас во дворе, я ржал как подорванный. Все было, но с точностью до наоборот.

* * *

Так на современной Украине решается вопрос о соотношении права и политики. В моей истории политическая составляющая оказалась довлеющей над правовой стороной просто до неприличия откровенно.

Я с первого дня моего ареста отказывался от того, что называли «обменом». Я и сейчас, что бы ни говорили, не считаю себя обменянным — ни один суд не доказал моей вины, меня никто не освобождал по процедуре амнистии или помилования. Меня освободил украинский суд, потому что это позволял сделать закон. И то, что я оказался в числе тех, кто прилетел в Россию по обмену, — моя добрая воля, а не результат давления на меня украинских политиков.

Глава 5

15 месяцев я провёл в тюрьме. Узнал много нового о людях и жизни, получил много уроков. Я и раньше слышал, что «Россия своих не бросает», знал о журналистской солидарности, сам участвовал в акциях поддержки коллег, но теперь убедился сам, как важно знать и ощущать, что ты не один в этом мире. Что пока ты находишься в замкнутом пространстве камеры, и каждый твой день проходит одинаково, по внутреннему распорядку тюрьмы, там, за её стенами идёт борьба за тебя. В ней участвуют и те, кто знаком с тобой, и те, кого ты знал как людей «из ленты новостей». В моем случае это были даже политики мирового уровня — В.В. Путин.

Твоя история для них не информационный повод — сегодня пошумели, завтра позабыли, а дело принципа. И это дело надо обязательно довести до конца, чтобы люди поняли — есть кому защитить справедливость, беспредел не всесилен. Нет слов, чтобы выразить мою благодарность всем, чью поддержку я чувствовал во время заключения.

Я уже говорил, что информационное сражение вспыхнуло в первые же часы моего ареста. Украинская сторона попыталась с ходу захватить инициативу, определив мою роль — «пропагандист» и мою дальнейшую судьбу — «обмен». Об этом говорили как о чём-то очевидном, не вызывающем сомнений. Дескать, всем понятно, что Вышинский занимался пропагандой враждебных для Украины идей и впереди у него только обмен на «украинского политзаключённого».

Но информационная атака сразу же наткнулась на чёткую позицию российской стороны: не пропагандист, а журналист, человек, выполнявший свои профессиональные обязанности. И не об обмене должна идти речь, а только об освобождении. На противостоянии этих понятий и развивались дальнейшие события. Причём украинская сторона, взорвав информационную «бомбу» с арестом «пропагандиста», затем пыталась перевести переговоры в кулуарный режим. Россия же все 15 месяцев твёрдо стояла на своём. Мировой общественности не давали забыть о моей судьбе, не позволяли решить вопрос «по-тихому». Силы, что защищали меня, выступали единым фронтом. Но всё же я бы выделил три основных линии моей поддержки.

Первая — со стороны российских коллег по журналистскому цеху. Не прошло и суток после моего задержания, как адвокат передал мне, что МИА «Россия сегодня» запустило хэштег #ЖурналистикаНеПредательство. В тот же день, 16 мая, главный редактор информагентства Маргарита Симоньян выступила в эфире телеканала «Россия-1». Она предельно ясно выразила позицию коллектива МИА по моей ситуации: «Мы будем биться за него до конца, чего бы это нам ни стоило». Маргарита саркастически заметила, что «в ответ на захват Вышинского российские спецслужбы могли бы легко задержать парочку, а то и больше украинских журналистов, их в Москве много. Но Россия остаётся на принципах уважения к правам человека. Украина же выбрала другой путь и думает, что «це Европа».

На следующий день, 17 мая, Херсонский городской суд продлил мой арест на два месяца. 18 мая под проливным дождём у здания украинского посольства в Леонтьевском переулке в Москве собрались сотни людей. Мокрой тряпкой висел над ними жёлто-голубой флаг, сквозь раскаты грома звучали требования немедленно освободить Вышинского безо всяких условий. Снова горячо и гневно говорила Маргарита Симоньян: «Нельзя, чтобы эта история просто промелькнула в новостях. Мы должны требовать от Украины прекратить давление на журналистов, а от российских властей — жесткой реакции на происходящее там. Ситуация с Вышинским угрожает всей журналистике».

Гендиректор МИА «Россия сегодня» Дмитрий Киселёв назвал то, что творится на Украине, «средневековой инквизицией»: «Тогда сжигали на кострах, теперь собираются посадить человека в тюрьму на 15 лет по абсолютно абсурдному обвинению в том, чего он не совершал и даже не мог совершить».