Жидяра - [21]

— Коханович, — обратился к Мише начальник штаба, — этот черт по нужде хочет. Сведи его, а то я боюсь, что

если сам пойдет, какую-нибудь глупость выкинет. — Есть, товарищ майор, — сказал Миша и повернулся

к Моргунову. Тот смотрел странно неподвижными глазами сквозь него, — Пойдем, малыш.

Моргунов тронулся с места и, так же глядя в одну точку, побрел по коридору. Миша пошел рядом с ним. Мимо медленно проплывали закрытые двери. От Моргунова дурно пахло. — Ты чего бегал-то? — от не фиг делать спросил Ми

ша. Спросил, конечно, зря; и так бьшо ясно. Моргунов не ответил.

Они подошли к двери туалета. Короче, малыш, иди покакай, а я здесь постою. Моргунов впервые посмотрел на него осмысленно. — Ну а чего, — добродушно улыбнулся ему Миша. — Не стоять же мне рядом с тобой, контролируя качество

поступающих на-гора фекалий. Короче, иди давай. Когда Моргунов заходил в туалет, Миша краем глаза заметил у него за голенищем какой-то предмет. "Что за черт? — лениво подумал он. — Ладно, выйдет — посмотрю". Он уж совсем было собрался покурить, как вдруг до него дошло. "Постой-ка, да ведь это же…" Из-за двери донесся тихий — какой-то ноющий — стон, и что-то не то всхлипнуло, не то захлюпало. Миша рванул на себя дверную ручку. Моргунов, распахнув бушлат, расстегнув зачу-ханную пэшуху, перекосив рожу, обеими руками запихивал в свой тощий живот большой кухонный нож. Кровь хлестала на штаны и пол, как из резаной свиньи. Увидев Мишу, Моргунов закатил глаза, распахнул рот и с хрипом стал сползать по стене вниз. Мишу затошнило. "Боже мой, — подумал он. — Боже мой…" Моргунов, наконец, сел на пол и завалился набок. Его нога в драном сапоге странно — как будто была из резины — искривилась и ударилась о ребра батареи.

— Эй, мля, сюда! Скорее, мать вашу!!! — заорал Миша. По коридору загрохотало, и в дверь вломились энш,

Купрейчик, мосел и кто-то еще. Они засуетились вокруг Моргунова, боясь к нему прикоснуться. — Эх, недоглядел, дубина, — услышал Миша эншевское. — Да ладно, товарищ майор, — пробурчал Купрейчик, пытаясь поудобнее уложить Моргунова и задевая брюхом за писсуары. — Не здесь порезал бы себе пузо, так в госпитале.

— Нас бы это уже не касалось, — проворчал энш. — Э, Коханович, чего стоишь? А ну метнулся за своей меди

цинской парашей, живо! Миша выскочил из туалета. — Э, Подойницын! Командирского водилу сюда! Пусть

свой дирижабль заводит! Уже забегая в аптечное помещение, Миша видел метущегося сломя голову по коридору мосла.

Потом Миша вколол Моргунову кордиамин и анальгин, и энш повез его в Сергеевское, где находился ближайший госпиталь. Когда уазик с эншем и Моргуновым укатил, Миша вернулся в свою комнату и сказал перепуганному Левашову:

— Все в кондиции. Через полчасика и приступим. Через полчасика и приступили. Миша отправил Левашова

к выходу из штаба, якобы для того, чтобы отдать мослу Подойницыну пачку "Астры". Тут-то все и началось. Услышав крики в коридоре, Миша удовлетворенно усмехнулся и сунул в рот сигарету. Но покурить ему не дали. По коридору прогрохотали сапоги, дверь распахнулась, и в проеме засветилась вконец уже ошалевшая физиономия мосла:

— Миша, скорее! Там твой псих с ума сходит!.. Миша изобразил на лице величайшую озабоченность и

заторопился за мослом. У выхода в окружении нескольких офицеров бился в припадке Левашов. В уголке жались офицерские жены из бухгалтерии, и так уже бледные до тошноты после моргуновского харакири. В своей конуре заинтересованно припал к стеклу оперативный дежурный. А Левашов закручивал спираль все туже. Он так выкобе-нивался, так лупился головой об пол, так хрипел, что убедил бы даже Академию медицинских наук в полном составе. Пена, выступившая у него на губах, потрясла присутствующих окончательно. Миша бесцеремонно растолкал офицеров и принялся засовывать Левашову между зубов мословский штык-нож. Потом, попросив кого-то этот штык-нож подержать, он приволок кучу одноразовых шприцов и разнокалиберных ампул и сладострастно вколол Левашову успокоительное и обезболивающее. Левашов стих Он блаженно лежал на затоптанном линолеуме и не собирался открывать глаза. Игра была сыграна и сыграна превосходно — теперь можно было и передохнуть, — Чтоб сегодня же этот ублюдок лежал в госпитале! — железным голосом заявил энш.

— Есть, товарищ майор!

Миша, поднял очухавшегося Левашова, покорного, с безумными глазами, и повел его к себе.

Зрители медленно расходились. Миша завел Левашова в комнату, подмигнул ему, уложил на диван, а сам сел за стол писать сопроводительные документы.

— Через месяц будешь дома.

— Спасибо вам большое, товарищ сержант, — сказал Левашов. Глаза его по-прежнему были безумны. — Мои

мама и папа будут вам благодарны по гроб жизни, добавил он деревянным голосом.

— Вот и славно, — ответил Миша. — А теперь разрешаю лежать и молча думать о возвращении домой. О

родителях, девочках, водке и всем остальном. А речи о благодарности и прочей дребедени разрешаю не произно

сить: ты мне мешаешь бумаги оформлять. Понял, да? Левашов сцепил зубы и уставился в потолок. Время близилось к обеду. Прошел час. Миша дописал, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Он устал…