Жестяные игрушки - [13]

Нельзя сказать, чтобы огласка в Парламенте, когда ее публично обозвали «темной лошадкой», мало-мальски смутила ее. Она расценила это как комплимент со стороны министерства. Как фантастически эффективную рекламу. Она вывесила шикарную, метр на два, ламинированную фотографию с черно-белым крупнозернистым изображением всем известной дебильной, словно он только что перенес лоботомию, физиономией министра прямо на своей витрине, под вывеской «ПУТЕШЕСТВИЯ В ОПАСНОСТЬ», которую я для нее сделал. И под его лицом, в ярко-оранжевых пузырях, в каких обычно пишут реплики героев комиксов, красуется его изречение насчет темной лошадки в темном бизнесе.

Она заказала также пять тысяч брошюр с тем же самым портретом подвергнувшегося лоботомии дебила и той же самой ярко-оранжевой цитатой на обложке. Внутри же брошюры имелось все, что вам необходимо знать обо всех местах планеты, возбуждающе разорванных и восхитительно опустошенных войной. В сентябре оборот «Путешествий в Опасность, Лтд.» возрос на восемнадцать процентов. В этом месяце она послала первую группу туристов в Бейрут. И целый микроавтобус христианских проповедников из пригородов Мельбурна — в фундаменталистский Алжир. Она сказала им, что восхищается их смелостью.

Бразилия тоже выглядела обещающе. Там как раз вскипали страсти между имущими и неимущими в экзотических соломенных шляпах. Людям хотелось посмотреть на это. Пощупать это. Поглазеть из-за забора на тамошних неимущих в этих их экзотических соломенных шляпах.

А потом как-то раз с Брусвик-стрит вошел в «Путешествия в Опасность, Лтд.» молодой искатель приключений по имени Уэстон Мунро. Вошел, с треском распахнув дверь и громко топая, миновал Бреда, сидевшего за столом в парашютном костюме в обтяжку и спрашивавшего: «Чем могу помочь, сэр? Сэр! Вам помочь?» Вошел прямиком в кабинет Кимико, и уселся на ее стол, и придавил указательным пальцем клавишу телефона, по которому она разговаривала, так что разговор оборвался, не успела она отнять трубки от уха. Она даже рот раскрыла от такой бесцеремонности.

— Бугенвилль… — произнес он и помолчал, оглядываясь по сторонам. Взгляд его упал на осколки противопехотной мины, валявшиеся среди прочего хлама. — Бугенвилль — это, блин, всамделишная, живая, блин, гребаная Утопия. Это, блин, гребаный рай, каким его себе в шестидесятые хипари представляли. — Он снял палеи с клавиши и взгромоздил модные шузы на ее стол. — Ну, — спросил он, — и что вы мне всучили?

Ибо на поверку Бугенвилль оказался вовсе не тем зубы-на-полку-или-полные-штаны отпуском, который ему обещали, так что он все еще колебался, кому жаловаться на нее за недобросовестное описание цели путешествия: отделу надзора за торговлей, омбудсмену, союзу защиты прав потребителей или старому доброму суду.

Черт возьми, они даже закололи свинью в его честь! А уж он-то довольно попутешествовал по белу свету, чтобы знать, что в Англии ради него готовы пожертвовать вечером, в Южной Африке — кружкой пива, в Японии — песней. Однако здоровой свиньей в его честь до сих пор жертвовали только в Штатах, на Среднем Западе. К тому же на этом самом Среднем Западе даже здоровый хряк — не такое уж сокровище; его могут заколоть даже для дальнего родственника, или для еще более дальнего знакомого, или для близкого, но ублюдка. Каждый там готов собственноручно вымочить мясо в «Джеке Дэниелсе» и собственноручно отбить, чтобы гость мог вволю нажраться сала и эскалопов.

Более того, у англичан хоть отбавляй вечеров, у южноафриканцев — пива, у японцев — песен со всего мира, а у американцев со Среднего Запада полны свинарники откормленных хряков, но у этих людей, у бугенвилльцев, свиней и самим не хватает, ни хряков, ни маток — никаких. Выходит, со стороны нищих бугенвилльцев целая свинья — ни с чем не сравнимое проявление гостеприимства. Что уж никак не похоже ни на опасность, ни на враждебность, ни, блин, на приключение. Это, блин, самый что есть жест доброй воли. Это, блин, вовсе не те зубы-на-полку-или-полные-штаны, которые она ему обещала.

— Значит, — продолжал он, — что дальше? Управление по надзору за торговлей… или омбудсмен… или Общество Защиты Прав Потребителей… или старый добрый суд?

Убийство из гостеприимства откормленного хряка — куда более тревожная штука, чем убийство из обыкновенной ненависти пятерых австрало-белорусов, если ты зарабатываешь на жизнь турами в «горячие точки». Поэтому она решила, что скоро, как только позволят дела, ей придется сесть на реактивный лайнер рейсом на Морсби, оттуда на двухмоторном «Чероки» до Рабаула, а оттуда на попутном торговце до Бугенвилля и самой посмотреть, что это за невероятное заклание хряка и что это за невероятное дружелюбие — короче, достаточно ли этот остров опасен для того, чтобы посылать туда людей.

* * *

Я познакомился с ней в «Шелковой Панде» три года назад. Мы с Джеральдом Фарли, моим приятелем-радиотехником, баловались тогда кокаином, потому что под этим делом я чувствовал себя достаточно легким, чтобы перепрыгивать через многоэтажные дома и расовые барьеры, а он чувствовал себя так, словно он не извечно взъерошенный оглоед, шляющийся по городу в кожаной куртке старшего брата. Поэтому мы с Джеральдом покупали кокаин у китайца, владельца «Шелковой Панды», которого самого зовут Шелковой Пандой и который и торгует в Чайнатауне кокаином, как хорошо известно всем, покупающим кокаин в этом городе, самым чистым и дешевым в этом городе кокаином. Китайцы терпеть не могут разношерстного сброда, известного как посредники, на чью деятельность, по их мнению, нужно наложить запрет. В результате Шелковая Панда сам выучил испанский по курсу Берлица на CD, так что ему теперь не нужно прибегать к услугам посредников. Билли Стенвей утверждает, что за последние годы не один китаец, мечтавший заделаться посредником, провалился сквозь щели общества прямиком в юм-ча Шелковой Панды.