Жестокое время Тюдоров - [21]

Ты что забыла, как ублажала меня раньше? Как ложилась под меня и раздвигала ноги по первому моему требованию? И не только под меня, ты даже друзей моих ублажала, чтобы сделать мне приятное. Забыла? Так я тебе напомню, дерзкая девчонка. Сейчас отделаю тебя так, что ты три дня не встанешь на ноги.

И он пошёл на неё, раздвинув руки и злобно улыбаясь. Мария похолодела от ужаса, но всё же, когда Франциск подошёл к ней вплотную, изо всех сил оттолкнула его от себя, прошипев ему в лицо:

— Лучше умереть, чем снова впустить вас в своё тело, милорд король. Мне противно вспоминать о том, что было когда-то.

Франциск опешил. Лицо его побледнело, глаза горели диким огнём, напоминавшим адское пламя. Губы его скривились в жестокой усмешке, и он ударил стоящую перед ним женщину, ударил сильно. Мария упала, а он подошёл и несколько раз пнул ногой поверженное тело. Потом повернулся и пошёл к двери. На пороге оглянулся.

— Ты ещё пожалеешь об этом, шлюха, — сказал жёстко и очень зло, — я завтра же расскажу твоему королю и всем его приближённым во всех подробностях, как именно ты ублажала меня и что делала по моему желанию.

Франциск ушёл, а Мария лежала на полу, куда он её бросил, и горько рыдала. Вот чем обошлись ей бессердечие отца и злобная жестокость сестры! Она была уверена, что разъярённый Франциск просто убьёт её. Но даже под страхом смерти она не могла позволить осквернить свою единственную настоящую любовь прикосновением это чудовища.

Здесь и нашёл её взволнованный Стафф, который живо сообразил, зачем ему дали это никому не нужное задание, и поспешил к своей любимой. Он бросился к ней, поднял её на руки и заглянул в опухшее заплаканное лицо, ожидая услышать самое страшное. Мария взглянула ему в глаза:

— Нет, я не далась ему, любовь моя. Но он побил меня и наговорил кучу гадостей.

Стафф был вне себя. Самым большим его желанием сейчас было найти этого подонка в короне и голыми руками свернуть ему шею. И ещё ему очень хотелось свернуть тонкую шейку этой бездушной стервы, почти что королевы, развлекающейся играми с монархом и ни во что не ставящей родную сестру. Её семейка вообще вызывала у него чувство гадливости. Но пришлось взять себя в руки и заставить успокоиться. Он много лет преуспевал в этом, и никто не знал, какой огонь бушует в груди этого исполнительного и всегда весёлого приближённого короля Генриха.

— Теперь уже не может быть никаких сомнений, любимая, — сказал он, немного придя в себя, — что нам надо самым срочным образом тайно обвенчаться. И будь что будет. В Тауэр нас, надеюсь, не заключат, уж слишком мы для этого незначительные персоны. А что от двора отлучат, так это даже к лучшему. Уедем в моё маленькое имение, и будем жить, сами себе хозяева. Я не могу больше мириться с тем, что бываю не в силах защитить тебя. Дороже тебя у меня никого нет, Мария. В тебе одной уже много лет моя жизнь и моё счастье.

Мария благодарно взглянула на любимого и согласно кивнула головой. Она была готова на всё, лишь бы быть с ним рядом. Он успокаивал её, укачивал, и она, умиротворённая, уснула в его объятиях.

А на другой день мужчины пересмеивались, поглядывая на неё, и шептались между собой о том, что, довольно блестя глазами, рассказал Генриху Франциск, ничуть не смущаясь тем, что его слышат все придворные. Мало нашлось бы среди них тех, кто отказался бы от такого удовольствия, — «золотая» Мария, несмотря на пролетевшие годы, оставалась на удивление красивой и свежей. А Марии приходилось делать вид, что она ничего не замечает. Труднее всего было, однако, Стаффу. Он готов был убить каждого, кто говорил гадости о любимой им женщине, но вынужден был держать себя в руках и делать вид, что его это не касается. Тем не менее, он был опасно близок к тому, чтобы сорваться, когда довольная, словно кошка, наевшаяся сметаны, Анна, сидя рядом с размягчённым Генрихом, послала ему откровенно издевательский, насмешливый взгляд.

Вернувшись в Англию, сэр Стаффорд не стал терять времени и договорился о тайном бракосочетании в маленькой сельской церквушке, вдали от шумного двора. Марии удалось отпроситься на несколько дней у сестры, якобы для того, чтобы проведать сына, и они отправились в маленькое селение, где были когда-то вдвоём, и там тихо и очень скромно сочетались законным браком и позволили себе пару дней ничем не замутнённого счастья вдвоём, когда не надо прятаться и скрываться. Но при дворе приходилось по-прежнему осторожничать, не давая повода к недовольству короля или, что хуже, королевы.

Потому что Анна стала, наконец, законной супругой великого Генриха и королевой Англии. Казалось бы, она должна быть довольной и счастливой, но становилась день ото дня всё раздражительнее, всё сварливее и капризнее. Народ её не любил, и она это хорошо знала. Её называли ведьмой, околдовавшей доброго короля, а опальную Екатерину, ставшую после развода снова принцессой Уэльской, жалели многие. Даже любимая сестра короля Мария, бывшая королева Франции, а сейчас герцогиня Саффолк стала на сторону прежней королевы и отказалась признавать новый брак брата, чем очень его разозлила.