Жестокий ангел - [2]

– Не волнуйся, солнышко, – улыбнулся он. – Это нервы, а может быть, ты заболела?

Она слабо улыбнулась.

– Голова болит, – едва слышно сказала она. – Прости, Джастин.

Джастин извлек из кармана жевательную резинку и сунул в рот.

– Отправляйся домой, – твердо сказал он. – Отдохни. Ты – моя любимая актриса, и никогда прежде ты не выкидывала таких фокусов. Порепетируем завтра. А сейчас – марш! Быстро! Пока я не передумал!

Ей хотелось спросить его о мужчине, сидевшем рядом с ним. Что он хотел от него? А может быть, от нее? Но спросить – означало признать, что он ей знаком, а этого ей совсем не хотелось. Это была та часть ее жизни, которую она тщательно скрывала, своего рода «запретная зона». Воспоминания о том времени причиняли слишком сильную боль.

Крессида с трудом добралась до своей гримерной и рухнула в кресло перед зеркалом. Взглянув на себя, она увидела огромные зеленые глаза на неестественно белом лице и дрожащие ярко-красные губы.

Может быть, все это ей приснилось? Могла ли она такое представить? Неужели воспаленное воображение возродило из небытия его образ? Она покачала головой, слегка нарушив прическу в стиле 50-х годов. Нет, это был не сон. Это был Стефано, собственной персоной.

И Крессида стала вспоминать. Пару месяцев назад ее адвокат отправил письмо его адвокату в Рим с просьбой о разводе, так как они вот уже два года не живут вместе. Ответа на письмо не последовало. Стефано проигнорировал его. «Оставим это дело на время, – успокаивал ее адвокат. – На этой стадии так часто бывает. Малодушие. А возможно, ваш муж передумал и не хочет разводиться».

«Как бы не так», – с горечью подумала Крессида. За холодно высказанным ультиматумом последовало абсолютное молчание, в течение двух лет. Не требовалось никаких дополнительных доказательств, чтобы убедить ее, что Стефано хочет вычеркнуть ее из своей жизни.

Она помнила, что он сказал, так ясно, словно это было вчера. «Я не позволю тебе остаться работать в Англии, в то время как сам нахожусь в Италии. Жена должна быть рядом с мужем, и если ты согласишься на эту работу, то нашему браку конец». Но выбора не было, она должна была согласиться на эту работу. Так подсказывал здравый смысл. А какую альтернативу предлагал ей Стефано? Брак, который начал разрушаться с той самой минуты, когда она оказалась один на один с холодным, бесчувственным мужем? Мужем, которому она, казалось, нужна была только в постели?

Крессида, молчаливая и недвижная как статуя, сидела за туалетным столиком и ничего не видящим взглядом смотрела в ярко освещенное зеркало. В глубине души она сознавала, что находится в ожидании. И поэтому, когда раздался стук, она медленно направилась к двери, как будто ее действиями управлял автопилот.

Конечно, прийти мог кто угодно: актеры, режиссер или суфлер. Всем хотелось узнать, как она себя чувствует после неожиданного недомогания. Но Крессида знала наверняка, что это некто другой. Так стучать в дверь мог один-единственный мужчина – не громко и настойчиво, а тихо и уверенно. Этот стук был своего рода визитной карточкой человека, которому не нужно было криками добиваться того, чего он хотел. Да, несомненно, это был Стефано, привыкший получать именно то, что хотел, и именно так: спокойно и решительно.

Она широко распахнула дверь, собрав в кулак всю свою волю. Крессида знала, что самым действенным оружием сейчас будет вежливое безразличие.

– Привет, Стефано, – прохладно сказала она.

Черные брови взметнулись дугами.

– Это так-то ты встречаешь своего мужа! Огорчительно! Я надеялся на что-нибудь более теплое.

В его устах это слово прозвучало почти оскорбительно. Мягкий итальянский акцент заставил ее вздрогнуть от оживших в ней воспоминаний. Она молила Бога, чтобы суметь ответить по-деловому и бесстрастно.

– О том, что я замужем, мне напоминает одна лишь фамилия, – сказала она. – Более двух лет мы живем врозь, и по закону я имею полное право на развод. Ты ведь это понимаешь, Стефано?

Наконец-то она это произнесла. В темных глазах промелькнула искра злости, тут же погасшая.

– Я слишком хорошо это понимаю, дорогая, – ответил он тихо. В его голосе звучала угроза. – Но развод для меня ничего не значит. В глазах церкви и… – тут его голос понизился до бархатного шепота, – в моих глазах мы всегда останемся мужем и женой и будем наслаждаться всеми теми бесконечными радостями, которые предоставляет брак.

Стефано стоял в узком дверном проеме, опираясь о косяк, будто имел все права находиться тут. Но Крессида знала его слишком хорошо и понимала, что, несмотря на эту видимую непринужденность, его мышцы под гладкой загорелой кожей напряжены.

Внешне он мало изменился, подумала она. Разве что черты лица стали немного тоньше. Лицо Стефано, относительно молодого мужчины, никогда не отличалось нежностью, характерной для молодости. Взгляд его суровых сверкающих глаз был прозорлив, а красивый рот всегда был искривлен в привычной циничной усмешке. Она никогда не могла представить его счастливым, беззаботным мальчишкой. Перед ней всегда был сдержанный, спокойный мужчина, который точно знал, чего хочет. Она вглядывалась в его карие глаза, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на то, почему он здесь оказался, но не увидела ничего, кроме вспышки одного-единственного чувства, сохранившегося в ее памяти, – страсти.