Жестокие святые - [92]

Надя провела пальцами по его лицу, ощущая подушечками отросшую на подбородке и щеках щетину. Тон, которым он произнес эти слова, напугал ее, но не потому что походил на тон Черного Стервятника. В нем слышалось что-то другое. Это была печаль. И отчаяние.

Как она могла быть единственным хорошим моментом в его жизни? Она же чуть не перерезала ему горло и не скинула с лестницы. Она даже не до конца доверяет ему.

Может, и это неправда? Он солгал. Он – чудовище, но ее это уже не волновало. Надя чувствовала, что начала доверять ему. И это было самое страшное.

– Тогда нам стоит удостовериться, что ничего не случится, – сказала Надя.

От этих слов на лице юноши-Стервятника появилась натянутая улыбка. Она поцеловала его еще раз. Нежно, медленно и так же решительно, а затем опустила голову и прижалась к нему.

Проснувшись, Надя поняла, что ее голова лежала на груди Малахии, а рука прижималась к его боку. Мягкий утренний свет просачивался сквозь щели между портьерами.

Сев на кровати, она постаралась не думать о том, что ей предстояло сегодня сделать. Малахия зашевелился рядом. Он не проснулся, а просто обнял ее. Надя улыбнулась и нежно провела пальцами по его волосам.

На прикроватной тумбе лежала железная маска Стервятника, за которой он прятал лицо. Она очень походила на ту, что Малахия носил, когда они только добрались до Гражика. Но эта скрывала все лицо, и в этом было что-то зловещее.

Малахия снова зашевелился, а затем открыл глаза.

– Сколько еще лжи ты мне расскажешь, прежде чем я наконец услышу правду? – спросила Надя.

Она повертела в руках его маску из холодного железа. В ее словах не было обвинения, лишь любопытство.

Малахия нахмурился, отчего татуировки на его лбу сморщились.

– Когда мы встретились, я сразу назвал тебе свое имя, – через несколько мгновений сказал он тихим и хриплым после сна голосом. – Это единственная правда, которой я владею.

– Но эту правду ты говорил и другим.

Он повернулся и, застонав, прижался лицом к ее бедру.

– Чего ты от меня хочешь, Надя? – В его голосе слышались поддразнивающие нотки.

– Просто отметила, что не единственная, кто знает твое настоящее имя.

– Как же с тобой трудно.

Она рассмеялась и посмотрела на него и его черные волосы, которые рассыпались чернильными линиями на белых подушках. Подтянув колени к груди, Надя обхватила их руками и вспомнила тот момент, когда они вдвоем сидели у статуи Алёны и Малахия практически признался ей, что он – зло. Он закрыл глаза, а на его лице отразились спокойствие и умиротворение. Мрачный и прекрасный глава ордена чудовищ.

В груди что-то странно кольнуло, когда ее вновь поразила мысль, как сильно она заботилась об этом сломленном юноше. И это сильно ее пугало. Это никогда не перестанет ее пугать.

Надя легла рядом с ним.

– Это часть тебя? Ну, это всегда было в тебе?

Ей не нужно было объяснять, что именно.

Малахия молчал – она уже привыкла к этому долгому молчанию, – а Надя все сильнее надеялась, что он скажет «да». Что он родился с железом в теле, а не с костями. Это бы означало, что изменения порождены проклятием, а не сотворены с ним другим человеком. Но если он не рожден таким, значит, его пытали. Ставили настолько ужасные опыты, которые Надя даже представить себе не могла.

– Я родился со способностями чудовища, как и все люди, – наконец сказал он. – Но лишь в Соляных пещерах проявили эту сущность. И я обладаю тем, что они сотворили со мной.

Надя прижалась губами к его обнаженному плечу, чувствуя, как на сердце появилась еще одна трещина. Она не знала, чем для них все закончится. И даже не хотела об этом думать. Она понимала, что ее ждало мрачное будущее.

Что бы он сказал, если бы узнал, что она так и не отступилась от своей главной цели? Что она все еще собирается обрушить на Транавию божий суд? Что, когда завеса спадет, она вновь станет поклоняться им.

По крайней мере она так думала.

Но стоило Малахии посмотреть на нее и провести тыльной стороной ладони по ее щеке, как Надино сердце болезненно сжалось. Он был не единственным, кто врал. У нее тоже прекрасно получалось лгать самой себе.

31

Серефин Мелески

Своятов Добромир Пирожков:

«В детстве Своятов Добромир Пирожков спас сестру из замерзшей реки и чудесным образом вернул к жизни. Но ее судьба оказалась наполнена странными и необъяснимыми происшествиями, пока она, в конце концов, не погибла под копытами собственной лошади. Добромир не являлся клириком, но его жизнь состояла из череды жутких случайностей, пока он не утонул в той же самой замерзшей реке, из которой когда-то спас свою сестру».

Житие святых Васильева

Серефин прекрасно знал, что означает слово «боль». Она стала его близкой подругой. Но когда он очутился в темноте, его ждало нечто такое, что нельзя было описать таким простым и коротким словом. Это была не его подруга. А что-то большее, гораздо большее, чем можно отыскать в человеческом словаре. Это уничтожило Серефина… вырвало из привычного окружения и погрузило в мир, где бродили монстры, а с неба, словно дождь, лилась кровь.

Он терял контроль над собственным сознанием, над тем, что делало его Серефином, капризным Верховным принцем, который даже и не думал, что когда-нибудь станет королем, потому что знал, что умрет раньше отца. Оно ускользало от него. Нет, не ускользало – его вытягивали. Отнимали. Серефин терял то, что делало его самим собой, и теперь застрянет в этом пустынном мире крови, чудовищ и магии.