Жестокие святые - [36]

Она встала, четки свободно раскачивались в ее руке.

– Что ты сделала? – спросил Малахия.

– Помолилась. Я узнала путь к церкви. И если мы поторопимся, то окажемся там еще до наступления темноты.

Она не смогла понять, что мелькнуло на его лице. Казалось, там смешались благоговение и беспокойство. Но она почувствовала странное одобрение от того, что ее силы вызывали у него такое же замешательство, как его у нее.

Их путь занял меньше времени, чем полагала Надя. Когда они подошли к церкви, то увидели, что входная дверь болталась на петлях. Стены покрывали пятна крови. Представив худшее, она споткнулась. Малахия тут же потянулся и подхватил ее. Но он не сразу убрал руки, а она не стала отстраняться от теплого тела, вернувшего ей равновесие.

– Стервятников нет, – тихо заверил он.

Надя с трудом сглотнула. А затем дрожащими руками толкнула дверь.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнула она, пронзая словами темный застоявшийся воздух церкви.

Ответом ей стала тишина. Почувствовав, как сжалось сердце, она оглянулась через плечо на Малахию. Но он обошел ее и двинулся в глубь церкви.

И тут же отлетел в сторону, когда Анна вылетела в переднюю. Почувствовав, как руки подруги обвились вокруг шеи, Надя расслабилась. Анна выжила, а значит, она потеряла еще не всех.

– Я решила, что ты умерла, – отчаянно зашептала Анна.

Монахиня нехотя отступила и резко обернулась, а в ее темных глазах вспыхнула решительность. С широко раскрытыми глазами Малахия поднял руки и отступил на шаг. Но Анна тут же врезала ему в челюсть, и по комнате разлетелся громкий звук удара.

– Как ты посмел! – рявкнула она.

– Анна, оставь его в покое, – сказала Надя и схватила Анну за руку, останавливая следующий удар. – У нас не оставалось выбора.

– У нас?

Малахия медленно подвигал челюстью. У него наверняка останется синяк.

– Стервятники скрылись сразу после нас? – спросила Надя.

Анна продолжала сверлить взглядом Малахию. Он отступил на шаг, а потом и вовсе скрылся в святилище. Стиснув зубы, монахиня кивнула.

– Им нужна была я… и он.

– Потому что он один из них.

Надя кивнула.

– Нужно убираться отсюда.

Надя покачала головой.

– Я отправляюсь в Транавию. И собираюсь покончить с этой войной.

Анна медленно обернулась, а ее лицо исказилось от ужаса.

– Надя…

– Если бы транавийцы не забрались так далеко, если бы мы не проигрывали, я бы тут же отправилась в Комязалов. Я вошла бы в Серебряный двор и позволила королю решать мою судьбу. Но у меня нет такой роскоши, Анна. Уж ты-то должна это понять.

– И ты готова доверить свою судьбу этому чудовищу?

– Он спас мне жизнь, – возразила Надя.

– Только для того, чтобы ее уничтожить чуть позже!

Надя ничего не ответила.

– Этого хотят боги? – спросила монахиня.

– Этого хочу я.

Анна напряглась:

– Твои желания не имеют значения. Ты же знаешь.

– Но это все еще моя жизнь, и я сама решу, как мне поступить.

Анна попятилась и начертила над сердцем знак, отгоняющий зло. Увидев это, Надя закатила глаза:

– Боги всю жизнь указывали мне, что делать. Моя… моя судьба была предрешена, поэтому самое малое, о чем я могу просить, – это сделать свой собственный выбор. И если это означает отправиться в путь с этим чужаком и чудовищем, то пусть будет так.

– Ты себя слышишь?

Надя не понимала, почему Анна так реагирует на ее слова. Казалось, будто она разбила вдребезги образ невинной, праведной девушки-клирика, который нарисовала себе монахиня. Но той следовало лучше знать Надю. Ее одарила своей благодатью богиня смерти. Так о какой невинности могла идти речь?

Анна обхватила Надино лицо руками, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Я не хочу, чтобы твое имя добавили в книгу святых, – тихо сказала она. – Я думала… – ее голос надломился, и она сглотнула, – после того как рухнула половина святилища и мы не смогли найти тебя, я подумала…

Надя обняла ее. От Анны пахло ладаном, и это напоминало о доме. И хоть дороги расходились в разные стороны, они вели к одному. Маленькая девочка в ней мечтала еще раз увидеть Серебряный двор – она бывала там в детстве, но почти ничего не помнила с той поездки. Ей хотелось увидеть должену с ее кокошниками и воеводами, пока все золото и великолепие не растаяли навсегда. Но для них она навсегда останется лишь воином, священной реликвией, символом. А не человеком.

Надя любила свою страну больше жизни, но ей хотелось сделать что-то важное. Например, вернуть богов в Транавию. Конечно, следовало еще все обдумать по дороге, но она чувствовала в себе такую уверенность, которой не испытывала раньше. И в этом она видела божественное провидение – какими бы странными ни казались обстоятельства, – и Надя не собиралась отмахиваться от него ради более безопасного варианта.

Развернувшись, она направилась к остальным и в коридоре чуть не столкнулась с Малахией. Он выглядел отчаявшимся, отчего Надю тут же пронзил страх.

– Твоя магия может исцелять? – спросил он, схватив ее за плечи.

Уставившись на него, Надя кивнула.

– Париджахан была в порядке, – сказала Анна.

– Она точно не в порядке, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.

Его подбородок начал багроветь в том месте, куда врезался кулак Анны.