Жестокие игры - [42]

— А что такое — аутотренинг?

— Сеансы психотерапии, помогающие женщине избавиться от комплексов, обрести достоинство и уверенность в своих силах. Для вас сейчас — это главное.

— А как же с внешностью? — «растерялась» я. — Ведь я именно за этим сюда.

— Об этом мы после поговорим. Но, думаю, что занятия оздоровительной гимнастикой вам не повредят.

— Хорошо, — сделала вид, что сдалась и полностью ей доверилась, как специалисту. — А сколько это будет стоить?

Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом, что-то решая про себя.

— Давайте считать, Светлана Анатольевна, что будет мой свадебный подарок вам, — неожиданно предложила она.

— Нет-нет, что вы... Это очень дорогой подарок. Я не могу его принять, — пролепетала я «в замешательстве».

— Уверяю вас — я от этого не обеднею, — она весело мне подмигнула. — И потом, я, как каждый человек, имею право это сделать, тем более, что мне это будет очень приятно.

«Хоть сэкономлю бюджетные деньги», — мысленно усмехнулась я. Начало операции было многообещающим. Сережа останется доволен мной.

— Ну, я прямо не знаю, — окончательно «сдалась». — Мне так неудобно.

— А это все от ваших комплексов, милочка. Небольшой урок мы проведем прямо сейчас.

— Какой урок?

— Психотерапии. — Она взяла меня под руку и подвела к зеркалу. Внимательно вгляделась в мое отражение. — Светлана Анатольевна, что у вас с глазами?

— Ничего. А что у меня может быть с глазами?

— У вас близорукость?

— Нет. С чего вы взяли?

— Тогда отчего вы их постоянно прищуриваете?

— Не знаю. Так просто. Привычка наверное.

— Необходимо срочно избавиться от этой дурной привычки. Вы только обратите внимание — какие у вас замечательные глаза? Такой чистоты бирюзовый цвет я встречаю впервые. Отчего вы лишаете людей любоваться ими. Скрывать подобную красоту — это, милочка, преступление!

— Скажите тоже, — пробормотала я.

— Не только скажу, но и смею утверждать! Раскройте их шире. Такой незамутненной чистоты нет ни у кого в мире.

— Уж это слишком!

— Ничуть. Так это и есть. Когда вы сами в это поверите — будет все в порядке. А отчего у вас плечи опущены?

— Не знаю. Устала, наверное.

— Усталось — это привелегия мужчин. Это они вечно стонут и жалуются. Женщина должна быть выше этого, потому, что она — женщина! И этим все сказано. — Она взяла меня за плечи, слегка встряхнула. — Приподнимите и расправте плечи, дорогая. Посмотрите — какая у вас прелестная грудь! — Она провела рукой по моей груди, потрогала. Спросила несколько удивленно: — Вы что, Светлана Анатольевна, никогда не рожали?

— Нет, никогда.

— И абортов?

— Не было.

— Я завидую вашему жениху. Он получает истинное сокровище. Хотела бы я оказаться на его месте. — Фраза была настолько прозрачной, что не оставляла никаких сомнений в наклонностях мадам и её половой ориентации.

Я сделал вид, что не обратила на её слова никакого внимания. Она отошла от меня на три шага, придирчиво оглядела.

— Замечательно! Больше блеска в глазах, больше уверенности во взгляде — и все будет нормально.

Не знаю, где она всему этому обучалась, но, похоже, специалистом она была вполне приличным.

— Когда мне завтра приходить? — спросила я.

— Завтра в четыре. Поднимитесь на второй этаж. Пятая комната. Не опаздывайте.

— Буду обязательно.

На следующий день ровно в четыре я уже была в зале аутотренинга, представлявшем собой большую четырехугольную комнату, вдоль трех стен которой стояли глубокие удобные кресла. В них сидело около десятка женщин различного возраста и комплекции, но с одинаковыми изнеженными, ухоженными и надменными лицами. Я поняла, что все они — жены новых русских, мучившиеся проблемой свободного времени. Мне бы их заботы. В центре зала на низком столике стоял большой зеркальный шар. Верхорученко также сидела в одном из кресел. Очевидно, все ждали только меня.

— Здравствуйте! — поздоровалась я

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна! — ответила мне лишь Людмила Яковлевна, вскакивая с кресла и подходя. Обняла меня за плечи, слегка прижала. прошептала на ухо: — Не обращайте внимания на этих мымр. — Взяла меня под руку, провела в центр зала и, обращаясь к присутствующим, торщественно сказала: — Светлана Анатольевна Козицина — наше неподражаемая красавица! Прошу любить и жаловать. Кстати, не очень на неё наезжайте. Она майор милиции и занимает в этом ведомстве весьма ответственную должностью.

«А ведь я в анкете не писала о звании, — подумала я. — Интересно, где же ты о нем успела узнать?»

После подобного представления в глазах женщин появился интерес к моей скромной персоне, они светились завистью и презрением. И я их понимала. По их твердому убеждению женщина, работающая в милиции, уже и не женщина, а так — черт те что. Лишь одна молоденькая девушка, почти девочка, вся в золотистых легкомысленных кудряшках, смотрела на меня восторженно и восхищенно. У неё ещё не выветрился детский романтизм. Но в её положении это скоро пройдет.

— Присаживайтесь, Светлана Анатольевна, — Верхорученко указала на свободное кресло.

Я села. Огляделась. Подобные сеансы аутогенной тренировки или психотерапии я уже неоднократно проходила. Они были обязательными при моей работе в труппе Дома высокой моды Макарова, куда я была внедрена. Дважды я проходила их в своей поликлинике управления при моей реабилитации после трудных заданий.