Жестокие духи - [10]

– Сомин-а! – воскликнула ее мать, перебежав через улицу. – Здравствуйте, хальмони Хван. – Она склонилась в поклоне.

– Мун Сухюн, ты выглядишь как сестрица Сомин, но никак не мать!

Мать Сомин покраснела. «Так и есть», – подумала Сомин. Ее мать всегда лучилась молодостью. Несмотря на то через что ей пришлось пройти – она забеременела сразу после окончания старшей школы, а когда Сомин была еще совсем малышкой, потеряла мужа, – она всегда была оптимисткой. Сомин удивляло, как она не унаследовала ни капли этой позитивности.

– Сомин-а, я пойду куплю чего-нибудь попить для грузчиков. Они так усердно работают, а внутри так жарко, что хоть яичницу на полу жарь. Можешь последить за всем, пока меня не будет?

– Конечно, – согласилась Сомин. Сколько она себя помнила, мать всегда доверяла ей все дела, и она уже давно к этому привыкла. Мама часто говорила, что Сомин серьезно ко всему относится, всегда стремится к идеалу.

«Как мне повезло, что у меня такая дочь, – повторяла она. – Я понятия не имела, что делаю, но с тобой все стало в тысячу раз проще».

Раньше Сомин нравилось, когда мама так говорила. Она чувствовала себя нужной. Но, говоря по правде, Сомин воспитала свою мать не меньше, чем та воспитала Сомин.

На обратном пути в квартиру Сомин резко остановилась, заметив Чуну на перилах лестницы снаружи – тот обмахивался веером. В голову Сомин пришла мысль столкнуть его вниз. Скорее всего, падение с двух этажей его бы не убило – он все-таки токкэби. Зато это доставило бы Сомин огромное удовольствие.

Чуну поднял голову – возможно, на звук ее шагов, а может, его сверхъестественная чуйка токкэби заставила его посмотреть наверх. Он дерзко усмехнулся.

Сомин решила не обращать внимания и попыталась его обойти, но Чуну преградил ей путь.

– К чему такая спешка? – полюбопытствовал он. – Разве не ты хотела сбежать подальше из душной квартиры?

– Я сбежала, чтобы не видеть тебя.

Чуну рассмеялся. Сомин надеялась на противоположную реакцию.

– Ли Сомин, как больно ранят твои слова!

– Ага, конечно.

– Я серьезно. Ни разу в жизни я не был так… заинтригован человеком. Неужели ты не хочешь дать мне шанс?

Его вкрадчивые речи застали Сомин врасплох. Красота Чуну была одновременно мягкой и грубой. Его лицу крайне шла ухмылка. И Чуну не мог этим не пользоваться, так что насмешливая улыбка практически никогда не сходила с его лица.

Вот почему Сомин ненавидела один только вид его самодовольной физиономии с самой первой их встречи. Чего это он такой самоуверенный? Не то чтобы это была его заслуга. Чуну просто родился с красивой внешностью – нечем хвастаться. И что еще хуже, как только он начинал говорить, он мигом притягивал все взоры. Как будто важнее его речей ничего на свете не было. Вероятно, он так и считал, поскольку в девяти случаях из десяти говорил о себе. Напыщенный осел.

– Нет, даже будь ты последним парнем на земле.

– Хорошо, что я не просто парень. – Улыбка Чуну стала шире.

Сомин изобразила приступ тошноты.

– Меня сейчас вырвет.

– Держу пари, если постараюсь, я мог бы изменить твое мнение.

Сомин саркастично усмехнулась.

– Посмотрела бы я на это, – выпалила она прежде, чем успела подумать. И вспомнить, что токкэби любил воспринимать все буквально, особенно если представлялась возможность позлить ее.

Ухмылка Чуну переросла в полноценную улыбку:

– Значит, хочешь взглянуть?

Казалось, что-то овладело Сомин, какое-то непреодолимое чувство соперничества, с которым она не могла бороться. Она вздернула подбородок:

– Конечно. Постарайся уж.

Чуну сделал шаг вперед, и каждый мускул Сомин напрягся, но она не отступила. Она знала таких парней: они вечно блефуют. В этой игре она не проиграет.

– Я бы сказал, что мне нравится в тебе все. Мне нравятся твои волосы.

Чуну взял прядь ее волос и пропустил сквозь пальцы. Сомин держала голову прямо, и его ладони размытым пятном мелькали на периферии ее зрения. Она отказывалась отводить от него взгляд. Это была игра воли, и ее воля была сделана из стали.

– Мне нравятся твои руки.

Чуну приподнял руку Сомин, рассмотрел ее, и уголки его губ приподнялись в улыбке. Сомин искала в ней насмешку, но Чуну выглядел совершенно очарованным, переплетая свои пальцы с ее. Он был хорош. Но Сомин не провести красивыми слова и этими его улыбочками.

– Я люблю твои губы.

Взгляд Чуну скользнул вверх, остановившись на новом объекте его фальшивой привязанности. Он крепче сжал ладонь Сомин, придвинулся ближе. Она видела только его глаза. Чуну наклонил голову вниз. Сердце Сомин пустилось в галоп. Так быстро, что грудь у нее почти загудела. Удивительно, и как еще ее тело не начало вибрировать? Или оно вибрировало, а она просто этого не чувствовала? Сомин по-прежнему не двигалась. Она ждала. Чуну приблизился еще ближе, и его губы оказались всего в сантиметре от ее.

– Я люблю в тебе всё, – проговорил он, и Сомин почувствовала его дыхание на своих губах. – Вот бы оно было моим.

Сердце у нее бешено колотилось, но она заверила себя, что это из-за жары.

– Ты так эгоистично используешь слово «любовь», – промолвила Сомин.

Может, его шокировали ее слова, а может, он устал от собственной игры, но Чуну наконец отступил. Она победила, хотя и не чувствовала столь вожделенного триумфа: ее сердце по-прежнему не желало успокаиваться.