Жестокие ангелы - [29]

— Надо бы навести справки. Но ответ — да.

Я наблюдал за ним. Никогда не слышал, чтобы праведник когда-нибудь о ком-нибудь так говорил. Я не слышал, чтобы они вообще открыто говорили о своих бессмертных. Интересно, как сказывалось на них сознание того, что смерть была делом выбора. Что чувствуешь, когда не только являешься хозяином собственной жизни, но и вместе с жизнью получаешь в дар вечность?

Лян наконец поднялся.

— Бьянка Файетт пыталась получить выгоду от своего пребывания. А мы здесь не для этого.

Мне понадобилась минута, чтобы переварить сказанное. Полагаю, если бы я дал себе труд подумать, то в голову непременно пришла бы мысль о том, что все праведники — люди и, следовательно, не лишены пороков. Я никогда не мог вообразить, что мне представится возможность услышать, как кто-то из них говорит об этом. Мне не нужно было знать их секреты. Но сейчас всё выглядело так, словно выбора у меня нет.

— Почему вы не отправили её домой? — спросил я.

У Ляна дёрнулся уголок рта.

— Будто у нас есть власть над стражами.

— Понятно.

Хоть раз, что-то сказанное Ляном о тех, кто населял миры Солнечной системы, действительно имело смысл.

— Может быть. — Но в глазах Ляна не читалось никакого сомнения.

— Простите, что вытащил вас сюда.

Он глубоко вздохнул:

— Ничего. Мне всё равно надо было в эти края. Мой друг из Вёрзера прислал мне записку. К ним прибыл полный корабль рабочих аварийных служб с Обливиона. Он расспрашивает их. Вдруг удастся разузнать что-нибудь о вашей матери.

— Спасибо.

Мне стоило труда не отвести взгляда. Бесполезно надеяться, что Хамад не подслушивает этот разговор.

«А ещё бесполезно надеяться, что он не знает о помощи Ляна в поисках моей матери, — напомнил я самому себе. — Просто он пока ещё не выдаёт своего интереса».

Лян пожал плечами. Раздражение и гнев придавали силы и большей выразительности его жестам.

— Это тяжело. Они мудрят с именами. Вам удалось узнать её идентификационный номер?

— Нет. — Мне удавалось сохранять спокойствие. — Эта не того рода информация, которой клерки склонны с лёгкостью поделиться.

Лян тихо рассмеялся:

— Да. Я заметил. Будем на связи.

— Спасибо.

Мы стояли в тишине, не друзья, но и не враги. Мы использовали друг друга, но жалели, что нам приходилось это делать, и каждый изо всех сил пытался понять другого.

— Я на вашей стороне, Амеранд, — сказал он.

Я ничего не ответил. Я верил ему. Проблема в том, что он не имел представления о том, что говорит.

— Мне пора возвращаться, — наконец произнёс Лян. — Через пятнадцать минут закроют воду, и мне надо убедиться, что толпа не взволновалась. Или у вас ко мне что-то ещё?

— Нет. Благодарю. — Я встал, давая понять, что он может идти. — Вам нужна дополнительная поддержка службы?

— Я дам знать.

— Если кто-то из ОБ будет создавать проблемы, пришлите их ко мне.

— Да. Спасибо.

Уходя, Лян лишь скользнул по мне взглядом, который не удалось прочитать. Я потёр затылок и уставился на закрытую дверь.

Что-то менялось. И тут был замешан Капа. Были замешаны праведники. Были замешаны Фортресс и клерки. А ещё — я, Эмилия, и Капа, и вдобавок все наши семьи.

Тогда мне даже в голову не приходило, что я в беде.

Я очень, очень сильно ошибался.

Глава 7 ТЕРЕЗА

Как бы отчаянно вам ни хотелось приступить к выполнению своей миссии и ступить на какую-то неизведанную землю, это никогда не происходит быстро. А когда вы нуждаетесь в полном физическом обновлении, в создании совершенно нового облика, это занимает гораздо больше времени.

Что того хуже, восстановление формы утомительно. И болезненно.

Мне пришлось пережить непрерывный семидесятидвухчасовой сон под воздействием наркоза перед тем, как мне было позволено полностью пробудиться к моей новой физической сущности. Человеческому организму не доставляет удовольствия переустановка времени на его часах. Он протестует, и борется, и умоляет мозг о помощи. Им приходится днями, пока нано-частицы и доктора делают своё дело, держать вас в совершенно бессознательном состоянии или просто в оцепенении, когда всё видится словно в тумане. Но даже тогда, где-то в тайниках своего разума, вы осознаёте: то, что с вами происходит, неправильно.

Мне объяснили, что моё физическое состояние теперь соответствовало состоянию женщины ближе к сорока, но, когда я попыталась впервые подняться с кровати, чувство было такое, что я стремительно приближаюсь к порогу смерти. Клянусь, вены мои пылали. Роды? Ничто. Я бы скорее родила ещё три раза, чем согласилась снова испытать эту новую боль.

Курс психотерапии, направленный на то, чтобы привести к согласию мою сущность и моё новое тело, мало чем отличался от лекарственных процедур: он был длительным, болезненным и утомительным. Многочисленные врачи и инструкторы работали со мной и надо мной, пребывая в блаженном неведении, как близко они подошли к тому, чтобы нанести тяжёлый и невосполнимый вред моему телу. Но я думаю, это было делом привычки.

Дэвид так и не навестил меня. И не позвонил. Но я отодвинула этот факт на задний план и боролась изо всех сил за то, чтобы моё тело и разум снова заработали слаженно и дружно.

Я тоже ему не позвонила.