Жестокая жара - [13]
Картер Деймон уволился из полиции Нью-Йорка, но привычки копа укоренились глубоко: он сидел спиной к стене, чтобы иметь возможность из-за бокала «Кровавой Мэри» осматривать все помещение. Деймон поднялся, чтобы пожать им руки, но, даже когда здоровался с Руком, смотрел только на Никки. В этом взгляде ей почудилась какая-то надломленность; возможно, грусть, или смущение, или просто действие алкоголя. А может, все вместе.
— Вы выросли, — начал Деймон, когда все уселись. — А я просто постарел.
И верно, в его полицейских усах и подстриженных ежиком волосах цвета соли с перцем стало больше седины, под глазами появились мешки, но в свои пятьдесят Деймон сохранил поджарую фигуру человека, который держит себя в форме. Он был точно таким же, каким остался в памяти Хит после того вечера, самого страшного в ее жизни.
«Мои соболезнования», — это были его первые слова. Никки, которой тогда было девятнадцать, сидела в гостиной рядом с пианино. Голова у нее кружилась; она подняла взгляд, не слыша, как он подошел. Никки окутывал какой-то туман, она не отрываясь смотрела на уже остывшую на ее джинсах кровь — запачкалась, когда сидела на полу в кухне и держала на коленях голову матери. Она не хотела уходить, но врачи «скорой помощи» и женщина-полицейский в конце концов уговорили ее выйти в другую комнату. Когда детектив Деймон представился, за спиной у него, в дверях кухни, замелькали вспышки фотоаппарата, Никки вздрогнула. Полицейский сказал ей, что будет вести дело об убийстве, и тут же сверкнули две белые молнии. Хит словно очнулась, и окружающее ясно предстало перед ней. Она запомнила каждую минуту, словно записывала все на видео, заметила золотой жетон полицейского, прицепленный к нагрудному карману спортивной куртки; под курткой вместо форменной рубашки была надета старая, покрытая пятнами футболка с потертым воротником и логотипом «Нью-Йорк Джетс».[13]Как будто он примчался сюда прямо из дома, бросив обед в честь Дня благодарения после звонка из Тринадцатого участка. Звонок в «911» из квартиры возле Грамерси Парка. Группа выезжает на место происшествия. Возможно, убийство. Преступник или преступники скрылись.
Когда все произошло, Никки находилась в двух кварталах от дома, в отделе специй супермаркета «Мортон Уильямс». Сейчас те минуты казались ей такими тривиальными — она водила пальцем по рядам расставленных по алфавиту баночек, и самой большой проблемой в ее жизни было найти палочки корицы — именно палочки, а не молотую пряность… А в это время ее мать доживала последние минуты. Обрадованная находкой, Никки позвонила домой по мобильному, чтобы спросить, не нужно ли чего-нибудь еще. После шести долгих гудков включился автоответчик.
— Здравствуйте, это Синтия Хит. Сейчас я не могу взять…
Затем что-то взвизгнуло, и мать подняла трубку. Она делала глазурь для пирогов, и сначала ей нужно было вытереть испачканные маслом руки. И конечно, она снова забыла, как выключить автоответчик, не прерывая разговор, так что аппарат работал, записывая их слова и все остальные звуки в квартире.
— Наверное, нужно еще сгущенное молоко. У меня в холодильнике есть открытая банка, сейчас посмотрю, сколько там осталось.
В этот момент в трубке раздался звон разбитого стекла и пронзительный крик матери. Никки позвала ее так громко, что покупатели начали оборачиваться. Мама не ответила, закричала снова, и телефонная трубка со стуком полетела на пол. Никки уже выбежала из магазина, с трудом протиснувшись в дверь, неслась через Южную Парк-авеню прямо на красный свет, зовя мать, умоляя ее ответить. Из трубки доносился приглушенный мужской голос и звуки борьбы. Мама жалобно вскрикнула и упала рядом с телефонной трубкой, затем звякнул брошенный нож. Никки услышала, как кто-то открывает дверцу холодильника. Зазвенели бутылки с вином для праздничного ужина, которые охлаждались на дверце. Щелчок, шипение — кто-то вскрыл банку лимонада. Пауза, затем удаляющиеся шаги и тишина. До дома оставался еще квартал, когда Хит услышала стон матери и ее последнее слово. «Никки…»
— Спасибо, что согласились с нами встретиться, — начал Рук.
— Вы шутите? Это самое меньшее, что я могу сделать. — Детектив снова посмотрел на Никки. — Хотя, должен признаться, для меня эта встреча будет нелегкой.
Он отпил очередной глоток коктейля, глядя на собеседников поверх бокала. Никки подумала: может быть, сейчас Картер Деймон ощущает вкус своего провала?
— Для меня тоже, — сказала она.
Деймон поставил бокал на стол.
— Конечно, я знаю, что для вас это в десятки раз тяжелее. Но поскольку вы теперь тоже коп, то сами понимаете, как это гложет. Нераскрытые дела, которые не дают тебе спать по ночам.
Никки улыбнулась самой лучшей улыбкой, какую только смогла изобразить, и ответила:
